Итальянский священник снисходительно улыбнулся.
— Я вижу, ты просишь подаяния себе на еду? — спросил он. — И живешь в бедной, крошечной и каменной келье? Хотел бы я знать, как папа почувствовал бы себя в такой грубой одежде, как твоя!
Вдруг он неожиданно показал на носилки, которые несли через широкую площадь. Люди, несшие эти носилки, были богато одеты. Впереди и сзади шли воины. Человек, который сидел там, был закрыт от солнца расшитым золотым куполом. Он благословлял толпу, вяло помахивая рукой, на которой блестели огромные перстни. На вид он казался важным и неприступным и больше походил на изнеженного князя или герцога.
— Кто это? — изумленно спросил Мартин.
— Становись на колени, глупец! — пробормотал итальянец. — Это же его святейшество папа!
Но наихудший момент был тогда, когда Мартин полз на коленях по мраморным ступенькам — обязательному месту поклонения всех паломников, посещающих Рим. Это была лестница Санкта. Считалось, что именно по этим ступенькам ходил Иисус во дворце Пилата в Иерусалиме.
Паломники начинали восхождение с самого низа и, на коленях взбираясь по лестнице, останавливались на каждой ступеньке, чтобы поцеловать ее. При этом они читали молитву Господню. Поднявшись таким образом вверх, паломник освобождал душу кого-либо из своих друзей, и она тотчас переходила из чистилища в небеса.
Мартин обратил внимание, что никто из итальянских священников или монахов этого не делал. Римляне, очевидно, не очень верили тому, что говорит церковь.
Когда Мартин поднимался вверх, целуя каждую ступеньку и при этом повторяя свои молитвы, перед его мысленным взором опять предстали тысячи увиденных им святынь, множество посещенных церквей. Он встряхнул головой, пытаясь избавиться от мучивших его мыслей. Но, закончив восхождение и медленно поднимаясь на ноги, невольно прошептал:
— Хотел бы я знать, о как бы я хотел знать, правда ли все то, о чем они говорят!
Когда месячное пребывание в Риме пришло к концу, измученный Мартин с трудом отправился через Европу в свой монастырь. Путь в обратном направлении совершенно отличался от пути в Рим. Тогда он с воодушевлением мечтал увидеть вечный город, побывать на службах в церквах, а может быть, даже встретить самого папу. Теперь же его душу раздирали сомнения. Все, чему его научили, чему учили каждого мальчика в Европе, оказалось неверным. Бог по-прежнему гневается на него за грехи. Если же Бог не засчитал его паломничества и посещения святынь, то как можно надеяться получить прощение и попасть на небеса?
Медленно и уныло шел Лютер по дорогам, ведущим к Германии. Вернувшись домой, он обязательно поговорит об этом с настоятелем монастыря; может, это поможет побороть охватившее его отчаяние?
А в то время как Мартин пробирался из Рима домой, один из могущественных правителей Германии задумал нечто такое, что изменило всю жизнь Мартина Лютера и в конечном счете историю мира.
В маленьком городке Виттенберге, в нескольких сотнях миль от Эрфурта, курфюрст Фридрих Саксонский ходил взад и вперед по залу своего замка. Снова и снова он останавливался, чтобы взглянуть через открытое окно на новые здания, пристроенные к Виттенбергскому университету, которым он так гордился. Лицо его выглядело озабоченным. Когда дверь в зал открылась, он резко повернулся. Вошел монах.
— О, фон Штаупитц, — воскликнул герцог и зашагал навстречу, на ходу поправляя развевающуюся шелковую мантию. — Я рад, что ты быстро вернулся.
Он повернулся и указал рукой на здания за окном.
— Дела в университете идут отлично. Вскоре мы будем так же знамениты, как Лейпциг!
— Я надеюсь, мой господин, — тихо ответил Штаупитц, — но для этого нам нужно больше профессоров. И они должны быть еще лучше!
— Вас они не смогут превзойти, Иоганн. Ведь вы так хорошо обучаете Библии, что уже сейчас собирается огромное число студентов, желающих слушать ваши лекции. Но, конечно, вы правы: нам нужны профессора. Причем, молодые, которые понравились бы студентам и смогли бы завоевать их уважение. По крайней мере нам нужно три человека.
Штаупитц, настоятель августинского монастыря в Виттенберге, кивнул.
— Не знаю, как будет с тремя, мой герцог, но один человек на примете у меня есть. Если бы он не постригся в монахи, то стал бы великим юристом. Я думаю, он будет прекрасным профессором для вашего университета. Это молодой Лютер из Эрфурта.
— М-да… не слишком велик, — сказал Мартин, натянуто улыбаясь, когда увидел городок, раскинувшийся под сенью небольшого белого песчаного холма. На одном конце городка возвышался замок, на другом — церковь, окруженная серыми монастырскими зданиями. Между ними на расстоянии менее одной мили тянулись покосившиеся домики с крутыми крышами, которые и составляли город Виттенберг. Река Эльба величаво несла свои серебристые струи к дальней части города, огибая его у замка. Со стороны монастыря город опоясывал широкий ров.