— Нет! Ты ошибаешься! Я преодолею Замысел!
С горы веет холодом, солнце умирает.
— Ни за что не причиню тебе вреда! — реву я. — Ты ошибаешься!
Мои пластины встают дыбом, хвост колотит по земле. В тумане я слышу прерывистое дыхание Старика.
Помню, как тащил в свою Пещеру что-то тяжелое и черное.
Мерзлый холод! Убийца-холод. Из-за холода тебя убил.
Он не противился, Лилилу.
Замысел велик. И Старик все снес, — быть может, он даже чувствовал ту странную радость, которую я ощущаю теперь. В Замысле — радость. Но что, если Замысел ошибается? Зимы все длиннее! А есть ли Замысел у толстяков-верхолазов?
Какая тяжелая мысль! Как мы старались, моя красная крохотулечка, моя радость. Когда стояли долгие теплые дни, я втолковывал тебе снова и снова — рассказывал, как придет зима и мы изменимся, если не сумеем удержать тепло. И ты поняла! Мы все разделяем с тобой, ты понимаешь меня и сейчас, моя огненная, моя драгоценная. Хоть ты и не можешь разговаривать, я чувствую твою любовь. Нежно...
Да, мы готовились, у нас был свой Замысел. Даже когда стояла самая теплая погода, мы лелеяли Замысел против холода. Может, другие возлюбленные поступали так же? Как же упорно я искал, как нес тебя, моя маленькая вишенка, переваливал через горы следом за солнцем, пока мы не нашли теплейшую из долин на солнечной стороне. Конечно же, думал я, здесь будет не так холодно. Неужели доберутся до нас здесь холодные туманы, ледяные ветра, которые заморозили Меня внутри меня и погнали по Тропам в мертвые Зимние Пещеры?
На этот раз я не сдамся!
На этот раз у меня есть ты!
— Не забирай меня туда, Моггадит! — молила ты в испуге перед неизвестным. — Не забирай меня туда, где холодно!
— Никогда, моя Лилилу! Никогда, клянусь. Разве я не твой Моггадит, моя красная малютка?
— Но ты изменишься! И забудешь все из-за холода. Разве не таков Замысел?
— Мы преодолеем Замысел, Лили. Посмотри, какая ты выросла большая, тяжелая, моя огненная искорка, — и такая красивая, ты всегда красивая! Скоро мне непросто будет тебя нести, я не смог бы дотащить тебя до холодных Троп. И я никогда тебя не оставлю!
— Но, Моггадит, ты такой большой! Когда ты изменишься, то все забудешь и унесешь меня в холод.
— Ни за что! У твоего Моггадита есть свой Замысел, еще более хитроумный! Когда придут туманы, я отнесу тебя в самый дальний, самый теплый уголок нашей Пещеры и сплету там стену, так что ни за что, ни за что не вытащить будет тебя оттуда. Никогда, никогда я тебя не оставлю. Даже Замыслу не под силу оторвать Моггадита от Лилилу!
— Но тебе придется охотиться, добывать еду, и тобой овладеет холод! Ты забудешь меня и подчинишься холодной зимней любви, оставишь меня тут умирать! Может, это и есть Замысел!
— Нет-нет, моя драгоценная, моя красная крохотулечка! Не печалься, не плачь! Послушай, какой Замысел есть у твоего Моггадита! Отныне я буду охотиться в два раза чаще. До потолка набью нашу Пещеру, моя кругленькая розочка, набью ее едой и смогу всю зиму провести здесь, с тобой!
Так я и поступил, да, Лили? Глупый Моггадит. Охотился, тащил сюда десятками ящериц, прыгунов, толстяков-верхолазов, нельзяков. Каков глупец! Ведь они, конечно же, гнили в тепле, кучи еды покрывались слизью, зеленели. Но были такие вкусные, да, моя крошечка? И нам приходилось есть их побыстрее, мы наедались до отвала, словно малыши. И ты становилась все больше!
Ты стала такой красивой, моя драгоценная краснотуля! Налитая, тучная, блестящая, ты все равно оставалась моей крошкой, моей солнечной искоркой. Каждую ночь я кормил тебя, а потом раздвигал шелковые нити, гладил тебя по голове, ласкал глазки, нежные ушки и, дрожа от предвкушения, ждал того сладостного мгновения, когда можно будет высвободить красную лапку — огладить ее, размять, прижать к своим трепещущим горловым мешкам. Иногда я высвобождал сразу две лапки — просто чтобы полюбоваться, как они двигаются. И с каждой ночью это продолжалось все дольше, каждое утро приходилось прясть все больше шелка, чтобы снова тебя связать. Как же я гордился, моя Лили, Лиллилу!