Только ты и я…
Когда спустя полчаса Максим поднялся с помятых простыней, она совсем забыла, о чем же еще хотела его спросить. Разомлев от пьянящего восторга, Милочка изо всех сил моргала слипающимися глазами и пыталась сосредоточиться на чем-то очень важном. На чем-то таком, о чем ей непременно нужно было узнать. Но мысли отчаянно путались, переплетаясь с запретно-сладостными, и она, тяжело вздохнув, решила отложить все это на потом.
— Максик, — еле слышно произнесла она, сладко потянувшись, — ты опять уходишь?
— Да, малыш. — Он озабоченно повертел головой в поисках недостающей детали туалета. — Где мой второй носок? Ты не видела?
— Боже мой, какой носок? О чем ты?.. — Она зевнула, прикрыла глаза и уже в полудреме пробормотала: — Я снова одна… Ты опять меня оставляешь…
Глава 4
В воскресенье торговля шла на редкость удачно. Обслуживая очередного покупателя, Ксюша с радостью поглядывала на тающую гору арбузов, подсчитывая про себя дневную выручку — ее работодатель должен остаться доволен.
Но вопреки ожиданиям, Толик с ней даже не поздоровался. Подкатив на грузовой «Газели», он хмуро смерил ликующую Ксению взглядом и коротко приказал:
— Сворачивайся…
— Чего это вдруг? — опешила она не столько от странности приказания, сколько от нелюбезности, явно прозвучавшей в его тоне. — Пять арбузов же всего осталось, я их сейчас за двадцать минут определю. Сегодня за городом фестиваль, вот и скупают их по дороге туда.
— Я сказал, сворачивайся, — процедил он и со злостью принялся кидать непроданный товар в кузов.
Ксюшу это взбесило.
Подумаешь, раскомандовался! Кто он ей вообще? Друг, брат, сват? Вот возьмет сейчас пошлет его куда подальше и отправится домой. И пускай потом Макс рычит на нее и Милка слезу пускает, ей все равно.
Но проявлять свой норов ей не пришлось. Толик ее опередил, захлопнув перед носом дверь кабины.
— Чего это? Даже не подвезешь? — попыталась она улыбнуться, хотя раздражение начало передавливать через край.
— Дойдешь, — хищно оскалился тот и напоследок добавил: — Ты у меня больше не работаешь.
— Чего?! — Ксюша, быстро среагировав, ухватилась за проем опущенного стекла и вскочила на подножку. — Чего ты сказал?!
— Пошла вон, паскуда, — выразительно коверкая русские слова, ответил он. — Пошла, а то кишки на колеса намотаю. Ну!!!
— Ах ты, морда абхазская, — тихо и мягко начала Ксюша. — Ты что же думаешь? Если я твоим товаром торгую, то позволю тебе разговаривать со мной в подобном тоне?
— Что?! — Толик побагровел и повернул ключ в замке зажигания.
— Я же тебе, жертва ты обстоятельств, деньги зарабатываю. Тебе, а не кому-нибудь… — Она почти ласково улыбнулась ему. — Кто же дал тебе право, урод ты черномазый, поступать со мной таким образом?
— Каким? — все же поинтересовался он, соизволив повернуть пунцовую физиономию в ее сторону.
— А таким, что в морду тебе хочется плюнуть…
Ксюша не была бы сама собой, если бы не сотворила того, чего ей отчаянно хотелось. И лишь удостоверившись, что ее плевок достиг желаемой цели, она соскочила с подножки.
— А теперь езжай, мой дорогой, — ловко копируя его акцент, разрешила она и помахала ручкой. — Всего тебе хорошего…
— Мы еще встретимся, — пообещал ей Толик и погрозил крепко сжатым кулаком. — И ни один твой приятель-алкаш тебе не поможет…
Плохо расслышав его последние слова из-за шума работающего двигателя «Газели» и рева пролетающих по автостраде автомобилей, Ксюша послала ему вслед воздушный поцелуй, сопроводив его неприличным напутствием. И пускай Толик ничего на слышал, пускай она осталась по его милости без работы, удивительное ощущение освобождения вдруг снизошло на ее покореженную жизнью душу, и впервые за два года она счастливо рассмеялась.