Шихов легко поднялся на танк и скрылся в люке. Мотор глухо заворчал. Танк в голове колонны направился к клубу.
Когда Самохин подошел к клубу, посадка ребят в грузовики заканчивалась. Матери торопливо помогали ребятам подняться по лесенке, совали им в руки узелки, сумки.
— Все сели? — спросила Фетисова и подняла руку: — Поехали!
Танк, медленно переваливая сверкающие траки, свернул на шоссе. За ним двинулись оба тягача, автомашины, женщины. На шоссе матери, увязая в снегу, ускорили шаг.
Фетисова забралась с крыльца на грузного рыжего коня. Придерживаясь обеими руками за луку седла, она рысью догоняла колонну.
За поселком крутой утес прижал шоссе к речке. Справа от него темнел окаймляющий берег Тулвы голый ивняк, слева поднималась почти отвесная каменная стена, кое-где припорошенная снежком.
Широкие гусеницы танка легко приминали рыхлые сугробы. Двигался он осторожно, так как местами шоссе приходилось угадывать под снегом.
Высокая снежная гряда пересекла дорогу.
— Начинается! — водитель взялся за рычаг.
Танк задержался у гряды, словно всматриваясь в противника, оценивая его силы, и с нарастающим грозным рычанием врезался в крутой склон.
Шихов закрыл люк. В машине стало темно. Тускло светили лампочки приборов.
— Назад! — приказал Шихов и поднялся к верхней смотровой щели.
— Как там? — крикнул водитель, голос его еле слышался в гуле мотора.
— По башню засыпало, — ответил Шихов. — Еще назад!.. Еще немного!.. Прямо!
Танк попеременно то передним, то задним ходом старательно уминал снег. А тот упорно стекал со склонов, заваливая промятый гусеницами проход.
Сколько продолжалась утомительная качка вперед-назад, вперед-назад? Снег уже стекал с высившихся по сторонам бугров устало, вялыми струйками.
Шихов открыл люк, посмотрел назад. За машиной оставалась широкая бугристая колея. Низкий басовый гудок танка. Тягачи, утюжа гусеницами примятый снег, двинулись за ним. Последними осторожно, на первой скорости, шли грузовики с детьми.
Пока гусеничные машины пробивали путь, к колонне подтянулось стадо коров. Привыкшие к теплым стойлам, животные шли плохо, часто останавливались. Испуганное мычание, даже не мычание, а истошный рев, отдаваясь от стен лощины, оглушал закутанных в платки доярок. Раскатистое эхо повторяло звуки, искажало их, и оттого казалось, что не только коровы, но и сами горы испуганно кричат со всех сторон об опасности.
Танк оторвался от колонны. Но Шихов не заметил этого. Он беспокойно всматривался в подступивший к самому шоссе крутой обрыв. Вчера на этом месте рухнувшая с откоса небольшая лавина завалила машину по башню. Пришлось выбираться из снега почти вслепую.
Запомнилось это место и водителю. Он вел танк на первой скорости, почти не отрывая взгляда от смотровой щели, с одеревеневшим от напряжения потным лицом.
— Резче! — отрывисто приказал Шихов. — Рывком вперед!
Танк дернулся, как подхлестнутый, и с воем врезался в сугроб. Разрывая рыхлый снег, пробивался он к гребню завала, когда с обрыва словно сбросили колышущийся белый занавес, прикрыли им каменные выступы, одинокие кусты. От промятой гусеницами колеи остался лишь еле приметный след.