— Нет. Девчонки нет подходящей.
— А Мария?
— Вернулся из Гренландии, а она уже замужем. Не верила, говорит, что вернусь. Кстати, знаешь за кем? За тем полицейским-оборотнем, которому я башку продырявил, а он даже не пошатнулся. В жизни он штучка, между прочим. Геракл с медными пуговицами. Три фута в поперечнике.
Мартин вздохнул, и я снова переменил тему:
— Старика видишь?
— Томпсона? Нет. Он сейчас в Пасадене грейпфруты выращивает. Вот такие. — Мартин показывает что-то вроде арбуза.
— Занятный старик, — говорит Зернов.
Но я отрубаю:
— Вредный.
— Нет, — задумчиво поправляет Мартин. — Честный. Только…
— …без чувства юмора, — смеется Зернов.
Мартин весело подхватывает:
— Потому он меня и уволил в Гренландии.
— Когда?
— Вас еще не было. Мы только-только фиолетовое «пятно» обнаружили. Он все: вакуум да вакуум. И пристал: «Вы, говорит, о вакууме Дирака слышали?» Ну а я честно: «Нет, сэр». — «А кто такой Дирак, знаете?» Я опять: «Нет, сэр». — «А Эйнштейн?» — «Ну, об этом я слышал еще в колледже. Служил парень в бюро патентов, а потом теорию относительности придумал». — «А что, говорит, стимулировало открытие этой теории?» — «Заработать хотелось, сэр». Ну, он меня и уволил. Тут же. Приказал выдать наградные и отправить в Уманак. В Уманак я вылетел за вами, а наградные все-таки выплатили. Не мелочился старик.
Почему-то стало темнее, хотя до вечера было еще далеко.
— Гроза, что ли, собирается? — спросил я, выглядывая с веранды.
— Гроза прогнозом не предусмотрена. Без осадков, — важно сказал Толька.
Все засмеялись, даже Мартин, которому я перевел реплику Тольки.
— Все прогнозы врут, наши тоже, — сказал он. — А ведь и в самом деле темнеет.
Я повернул выключатель на стенке, но лампочка не зажглась.
— Выключили на линии. Говорю — гроза.