Да ну нахуй.
Внутри такая воронка неопознанных эмоций, что голова вот-вот начнет кружиться. Рыжий отчаянно пытается вызвать в себе хотя бы каплю бешенства, которое изводило его всю дорогу сюда, но не может.
Будто чиркать старой зажигалкой, в которой давно закончился газ. Колесико только слабые искры высекает — вхолостую.
И внезапно, — это случается реально внезапно, — в глазах начинает резать с такой силой, что болью отдаёт в виски. Как будто на солнце посмотрел. Как будто кто-то сжал твою глотку рукой и заставил смотреть на солнце.
Рыжий выдирает из руки Хэ Тяня свою куртку и дышит, словно пробежал марафон — ему не хватает воздуха, чтобы разозлиться. Его душит что-то другое.
— Я ненавижу тебя, — рычит он сквозь зубы.
Хэ Тянь даже не моргает.
Смотрит слегка исподлобья и как будто знает. Как будто знает всё, что Рыжий сейчас скажет. Он всё, блядь, просчитывает верно. Даже если такси вдруг сбило уличный фонтанчик… ну, вы поняли.
Все всё поняли, только Рыжий не понимает.
Он делает шаг назад, прижимает сжатый кулак к губам, растерянно оборачивается. У кровати горит ночник. На кровати обложкой вверх лежит недочитанная книга. У него в руках куртка — мятая, будто на ней поспали. Или в ней поспали. Или она валялась где-то в ворохе другой одежды.
Он возвращается потерянным взглядом к Хэ Тяню. Тот смотрит на него спокойно, и все мысли, которые казались страшными до этого, становятся просто… мыслями.
Негромко говорит:
— Если хочешь бросаться вещами — не стесняйся. Стёкла не разобьются.
— Я не шучу, блядь! — орёт Рыжий. — Ненавижу тебя, как никого в жизни. Мудила. Какой же ты придурок.
Хэ Тянь в ответ делает шаг вперёд, оказывается ближе. Дыхание снова перехватывает, в глазах режет. Сердце снова пропускает удар. Может быть, у него сердечный приступ?
Слова тихие и спокойные:
— Всё нормально, Гуань. Можешь говорить.
— Я тебе не Гуань! И разрешение своё засунь себе…
Хэ Тянь будто не слышит. Делает ещё шаг, оказывается так близко, что носа касается запах грёбаной туалетной воды.
— Можешь даже ударить, — добавляет шёпотом, который оглушает, как оплеуха.
У Рыжего почти стучат зубы, когда Хэ Тянь протягивает руку и зарывается пальцами в короткие волосы над его ухом. Это не больно, но очень страшно.
— Не плачь.