Не плачет, а в глазах тоска и страх. Как той осенью, когда нашел его старый Егорыч в лесу. Ольга Петровна посмотрела на сына обиженно и сурово, не пытаясь его утешить. Она не находила слов утешения и сама ужасалась своему бессилию.
Егорыч заволновался:
— Разве ж так мыслимо, Журавка? От матери родной уходить? Помнишь, как ждали мы ее? Дождались вот, а ты — уходить. Нешто можно. Я скоро приду, возьму тебя в лес. Березку пойдем кормить?
— Пойдем, — безучастно повторил Антоша и покорно отпустил руку Егорыча.
Он проводил Егорыча до самой Синезерки и все смотрел вслед, пока тот не скрылся в густом кустарнике.
— Егорыч! — закричал он вдруг. — Придешь?
Егорыч не откликнулся. Он шел, не оборачиваясь, и только беспомощно горбился. А над Синезеркой долго еще звенело:
— Придешь, Егорыч? Придешь?
Будто одинокая капля воды в большом звонком сосуде, тоненько и грустно.
Однажды Антоша проснулся от грохота. Гремело все сильнее и сильнее над самой головой.
«Самолеты!» — со страхом подумал Антоша и зарылся лицом в подушку, чтоб не слышать их пугающего шума. Но от этого становилось еще страшнее. Ему казалось, что они кружатся над домом. Скорей надо бежать прятаться в погреб. Сейчас взорвется бомба.
— А-а-а! — в ужасе закричал Антоша. — Мама! Мама!
Вскочили разбуженные криком Петя и Вова. Петя заплакал и со страхом смотрел на Антошу. Из соседней комнаты прибежала Ольга Петровна.
— Это он кричит, — сказал Вова и показал на Антошу. А тот плакал, звал маму и все повторял:
— Я боюсь, мама, боюсь! Там бомба…
Ольга Петровна открыла окно. На улице было тихо, лишь далеко угасал гул самолетов.
— Ну что ты кричишь? — раздосадованно сказала она. — Разбудил всех. Спи! — И она ушла. В сердцах даже не заметила, что Антоша назвал ее матерью. А Петя насмешливо сказал:
— Он кричал: «Мама! Мама!» А это не его мама. Правда, смешно, что он так кричал?
— Смешно, — согласился Вова. — Нашу маму он называл своей мамой. — И они громко засмеялись, чтобы подразнить Антошу. А Вова добавил: — Не смей называть нашу маму мамой, понял?
Антоша молчал, а когда мальчики умолкли, гордо ответил:
— У меня есть своя мама, лучше вашей. Она добрая.
Антоша с обидой вспомнил, как рассердилась на него Ольга Петровна.