И про сон свой «вещий» вспомнила:
— Отсекли ему, змею окаянному, голову!
Егорыч улыбнулся. Знал, любила бабка Степанида всякие чудеса выдумывать. Не зря прозвали ее на Кудеяре Степанидой-чудесницей.
— А сейчас-то, сейчас что за чудо мне привиделось! — таинственно начала Степанида. — Спускаюсь это я к Синезерке за водой, гляжу — два зверька стоят на берегу, как два пенька, тянутся, сердечные, кверху. Чисто тебе люди, ждут кого, высматривают. Подошла ближе, они нырь в воду — и скрылись. Не признали, стало быть. Другого высматривали, не меня. И так это у них дивно получалось, ну, чисто люди по ком тоскуют. Чудные звери!
Степанида распрощалась и пошла на Кудеяр, а Егорыч с Антошей спустились к Синезерке.
Как и рассказывала бабка, увидели они на берегу двух зверьков: стоят, будто ждут кого-то.
— Ах вы, опенки бесхвостые! — обрадовался Егорыч. — Это же Сластена с Ворчуном, живы, не затерялись в войне. Стало быть, и у них сердце тоску знает, как у людей!
Антоша позвал зверят. Они прислушивались к голосу, не убегали — узнали.
— Егорыч, ты возьми Сластену, она добрая, а я Ворчуна. Он бедовый, страсть, — совсем как Митя, сказал Антоша.
Выдры не сопротивлялись: обрадовались людям. Домой возвращались вчетвером.
Издалека была видна сторожка. Выстояла беду. Еще крепче вросла в берег.
Однажды Егорыч сказал:
— Давай, Журавка, отпустим наших зверят. Пусть они вольную жизнь узнают, да и кормить их нечем. Вон какие они рослые, и аппетит у них здоровый.
Антоша взял Сластену, Егорыч — Ворчуна и пошли к Синезерке.
Там они выпустили своих зверят и ушли. Выдры думали, что их купать принесли, и спокойно купались. Потом выскочили на берег, засуетились, закричали, будто бы жалуясь на обиду.
— Ничего, привыкнут, — утешал себя и Антошу Егорыч. — Пусть самостоятельно живут, не маленькие.
— Пусть живут одни, — вздохнул Антоша и попросил: — Пойдем, Егорыч, на твою полянку, ягод поищем. Там их много, наверное!
Хорошо идти знакомым лесом. Навстречу будто сами выбегают березки, в пояс кланяются другу своему, Егорычу. Ветер помогает им кланяться. Младшенькие выскочили из березняка, разбежались по сочной траве, в догонялки играют. А одна, лакомка, наклонилась над полянкой, первую ягоду — землянику выискивает. Старшая береза присматривает за ними, как бы не заблудились, резвушки, не забежали бы в лес дремучий.
Егорыч сразу подошел к старшей березке, поклонился. Из кармана вынул припасенную горбушку хлеба, мелко раскрошил, насыпал в зазубринки на стволе и сказал:
— Березка белая, березка кудрявая! Вот тебе хлебушка, а нам дай ягодок. — И тихонько прибавил: — Не обессудь, что невкусен да мало. Время такое нынче, голодное. — И подсыпал крошек в зазубринки.
Антоша засмеялся:
— Ты игру придумал? Да, Егорыч?