— Ты мечтал о «Лейке»{244}. Дай мне стакан «сметки», мы ничего сегодня не ели.
Не дал. Просил два раза. Отказ — я подумаю, — и ничего не говорит. А сам отдал «высшему чину» всю «сметку» из подхалимажа.
Ленинград? Весь промерзший: стены домов, провода, улицу перегораживают троллейбусы, вагоны трамваев. По бокам улицы идут ватным шагом (у всех от голода опухают ноги), люди с черными лицами.
— Удивительно красивый город! — воскликнул этот эстет, и в Ташкенте не потерявший своего лица: не захотел основать фабрики для приготовления вещей, а отстаивал создание мастерской — художественной.
— Нам не нужна смета на 4 миллиона, мы хотим на 500 рублей. Мы — люди искусства! — сказал он в Совнаркоме. Его жена умерла от голода. Сын тоже:
— Кишечник стал тонкий, как бумага, и не задерживал даже каплю пищи.
И рассказав все эти ужасы, добавил:
— Неужели никто не опишет того, как мы страдали? Это был величайший из героизмов — героизм пассивный.
Я сказал, что достаточно написать о Ленинграде мемуары, но ему этого, видимо, показалось мало.
Немцы явно пошли на юг, после взятия Ворошиловграда, — к Полтаве? Не была ли вся история с Воронежем только их демонстрация?
Оказывается, Комка ходил по моим талонам два раза обедать в столовую. На третий раз его выгнали. Когда я рассказал это скульптору Ингалу, он сказал:
— Такого мальчика, за его смелость, надо не гнать, а кормить — бесплатно месяц.
Алянский сказал, что из трех миллионов жителей Ленинграда осталось в живых только 500 тысяч.
23. [VII]. Четверг.
По-видимому, на Дону немцы нанесли нам страшное поражение. Только два дня назад сообщалось об оставлении Ворошиловграда. Сегодня — «бои в районе Новочеркасска», т. е. за два дня немцы сделали 200 км или более. Кроме того, они вышли к Цимлянской, 200 км от Сталинграда.
Кома и Тамара ушли на автобус, чтобы ехать в Чимган. У Комки улыбка не сходит с лица: рад.
Позвонил Луков: с 20-го в Москве идет «Пархоменко», в газетах появились сочувственные статьи{245}. На улице анонс — афиша об «А. Пархоменко». Телеграмма из Киевской студии — о сцен[арии] «Проспект Ильича»{246}. Из газеты сегодня просят отрывок.
Сегодня вспомнил, что перед падением Колчака полковник Янчевецкий, в поезде коего «Вперед» и газете такого же названия я работал наборщиком и писал статьи, представил меня к «Георгию третьей степени»{247}.
24. [VII]. Пятница.
Телеграмма от Юговой{248}, поздравляющая с успехом «Пархоменко». Есть фраза — «москвичи в восторге»! Был в Союзе у Джанибекова. Похоже на то, что получу пять тысяч рублей уже потиражных. Отдал отрывок из романа для «Правды Востока». Спор по поводу стих[ов] Гафур Гуляма{249}, тоска по сыну.
Узбекские писатели слишком много пишут о том, что они ожидают обратно своих детей. Это демобилизует.
Я заступился. Меня вежливо выслушали, но спорить не стали. Говорил вчера М. Голодный{250}, что здесь раскрыто несколько националистических организаций, даже среди милиционеров, которые намеренно задерживали дела об антисемитизме. То же самое говорил о пантюркизме — в столовой скульптор Ингал.