— Ну что, попалась, сука, — шипит, чуть ли не брызгая слюной.
— Сядь туда. — Ленчик толкает его к пустующему соседнему столу. — Слышь в натуре — сядь и сиди. Пожри чего-нибудь, а мы тут перетрем пока…
Плюхается напротив, вперяя в меня тяжелый взгляд — у него такие бесцветные, истертые глаза, как у профессиональных убийц в книгах и фильмах. Мятый полиэтилен — в первую нашу встречу такое сравнение мне в голову пришло. А я смотрю в них спокойно, подношу ко рту сигару, понимая, что играть в гляделки с ним — дело нелегкое. И тут весьма кстати возвращается официант с моей кредиткой.
— Пиво, Леонид? — спрашиваю вежливо по-английски. — Я плачу.
Он кивает, и я прошу два пива принести, заказав и на Ленчикова спутника, и мне еще кофе.
— Платишь, значит? — выдавливает наконец. — Щедрая ты, я смотрю, — только заплатить придется подороже, чем за два пива. Пацан тебя прям здесь порвать готов — за то, что корешей его заказала и бегала от нас потом.
— Что касается заказа, так это не моя инициатива, — отвечаю тихо по-русски — бог с ним, раз ему так нравится. — Это частный детектив решил отличиться, которого я наняла для того, чтобы он за вами следил. Он и узнал, где вы живете и кто вы такие. Вот я в последнюю нашу встречу и сказала тебе, кто есть кто в твоей бригаде…
Он ухмыляется в ответ:
— Я его портрет срисовал — еще когда он у мотеля крутился. Докрутился, пидор…
— Вот он и решил инициативу проявить, — перебиваю, чтобы закончить мысль. — Рассчитывал, наверное, что я ему прилично заплачу, а может, пошантажировать меня хотел, сейчас уже не выяснишь — твои люди свое дело знают…
— Ты мне не гони — ты ему и подогнала лавэ, чтобы он пацанов завалил и меня с ними! — шепчет яростно, резко наклонившись ко мне и смахнув со стола свои бумажные шарики, оседающие на пол невиданным здесь снегом.
— А че мне гнать — я за свои слова отвечаю. А что касается того, что я от вас бегала — так это пустой базар. Я сюда, между прочим, третий день прихожу — потому что тогда не могла. Ты не в курсе, случаем, что я девять дней в тюрьме предварительного заключения провела? Что ФБР меня арестовало, решив, что это я заказала Цейтлина, чтоб наследство получить?
— Да не гони!
— А че мне гнать, — повторяю. — Проверь, если есть возможность. Наверное, Берлин твой мог бы узнать — или он не в курсе наших дел?
— Тебя это не еб…т, — отрезает, но видно, что удар мой точно в цель пришелся, он и не подозревал, что я знаю о Берлине и о его с ним контакте.
— А ты не в курсе, что полиция меня допрашивала из-за убийства девушки, которую ты завалил со своими людьми и записку оставил? Ты думаешь, они лохи и купятся на то, что она кому-то должна была пятьдесят лимонов? Ты не в курсе, что они подозревают, что коли мы с ней дружили, то убили ее из-за меня, чтобы меня напугать и чтобы я кому-то там пятьдесят миллионов отдала? И ты думал, что я испугаюсь? Ты не забывай, что у меня мужа убили на глазах, и хоть кого хочешь вали теперь, мне это по барабану!
Официант нас прерывает, ставя кофе передо мной и пиво перед Ленчиком и его бычиной — и вижу, как тот вздрагивает нервно, когда официант перед ним ставит бутылку, и оглядывается, и сверлит меня своими глазками. Может, улыбнуться ему, оскорбить — он бы точно дернулся тут же, и Ленчик бы его не удержал, и самое время было бы Мэттьюзу вступать. Но не здесь же, да и не вижу я Рэя.
— Так вот теперь не исключаю, что и ФБР меня пасет, и полиция — потому что ни те, ни другие мне не верят. И потому и не было меня на встрече — понятно, Леонид?
Пока я себя хорошо веду — четко, спокойно, очень уверенно, без провокаций и резкостей. Конечно, по отношению к вору, наверное, неуважительно и слишком дерзко — но к этому он уже должен был бы привыкнуть.
— Никто тебя не пасет — пургу гонишь. Пацаны за тобой ехали сегодня, все чисто.
Отхлебывает шумно пиво, опустошив за один раз полбутылки, откидывается на стуле, расстегивая верхние пуговицы на рубашке, словно боясь апоплексического удара, нуждаясь в доступе кислорода.
— А ты проверь, Леонид. Через Берлина и проверь…