Мы с Оксаной стояли в стороне, у большого скирда соломы.
— Затосковали руки солдата по работе, ой затосковали! — сказал один дядя, который вилами кидал на скирд солому.
— Это правда, — согласился другой, в солдатской гим-пастерке.
Когда наступило время обеда и молотилка перестала работать, дядя Петро подошел к нам. Он был весь в пыли, только зубы его стали белее.
В тот день мы все трое побывали еще у папы, на скошенном лугу, около его табуна. Добрая улыбка осветила лицо гостя, когда он увидел коней. Наши кони очень понравились дяде Петро.
Побывали мы везде: и на огороде, на пасеке; на обратном пути завернули в большой овраг, где берут глину для кирпичей и горшков.
Дядя Петро глядел и не мог наглядеться на наш аул.
Его всюду встречали словами: «Добро пожаловать, брат!» — и долго трясли ему руку. А старухи гладили по спине. Бабушки всегда так: хорошим людям сначала жмут руку, потом по спине гладят.
Скажите, если бы дядя Петро не был дорогим гостем, разве к нему так относились, а?
Больше всего ему понравилась паша кузница. Мы там трп раза были. В кузнице работают два кузнеца — два Габи: одпого зовут Толстый Габи, другого Тонкий Габи. Оба Габи быстро подружились с дорогим гостем говорят не наговорятся.
Каждый раз, когда мы бывали в кузнице, дядя Петро, засучив рукава, брал большой молот, величиной с мою голову, бил этим молотом по красному, раскаленному железу, и оно становилось тоненьким, как блпнчик.
— Вот это кузнец так кузнец! — говорит Тонкий Габи Толстому. — Вот у кого силища!
Мы с дядей Петром сделали мне ножичек, а маме новую кочергу. Лишь Оксане ничего не смастерили. В кузнице просто невозможно сделать куклу, это всякий понимает.
— Как сон прошли эти три дня, — говорит теперь мама.
Если так говорит моя мама, наверно, оно так и было.
Оксана со своим папой вошли в дом, а я завернул в сад, чтобы спрятать в сокровищнице разные железки, которые мы принесли из кузницы.
Я прошел мимо яблонь, посаженных весною. Вот Ок-санина яблоня, вот моя, это папина яблоня, а та мамина. Чья же эта, пятая яблоня?.. А что сказала тогда, весною, мама? Что пятая яблоня будет для гостя. У нас теперь есть дорогой гость. Как хорошо! Я сейчас же называю пятую яблоню именем дяди Петра. Всем по яблоньке!..
Когда я сидел у березки и копался в нашей сокровищнице, то услышал негромкий разговор.
Кто же это разговаривает?
Я поднял голову и посмотрел. Недалеко от меня, за кустом орешника, стояла бабушка, а с той стороны была видна белая борода дедушки Мансура.
— Очень любит он детей, — говорит бабушка, — Сам такой сердечный, и руки у него золотые. Очень хорошим оказался наш новый родственник, радуюсь я, не нарадуюсь.
— Так, так, сестрица, — говорит дед. — Людей роднят не язык и не богатство — а сердце. Я много жил на свете и это знаю. Время наше такое, сестрица, оно не только жизнь людей, но и сердца их сделало лучше.