— Если у тебя есть ружье, дядя, стрельни-ка, — попросил Заман.
— Здесь же нет врагов! — говорит ему папа.
— А ты стреляй в коршуна, он сегодня унес у нас цыпленка.
Все стали смеяться, а Заман как ни в чем не бывало просит:
— Покажи мне свою саблю.
— Я не привез саблю, милый. А когда поеду в город, куплю тебе маленькую саблю, ладно?
— Ладно, хоть и маленькую, — говорит Заман и сползает с папиных колен.
Мама угощает всех детей. Заман получает свой гостинец и сейчас же выбегает из дома. Марат и Фагима зовут нас играть, но разве мы можем отойти от папы!
Мама тоже не пошла на работу. Весь день она варила и пекла вкусные вещи. Мы все время была возле папы. Мама тоже подходила к нам, улыбалась, смотрела то на нас, то на папу. И говорила она так весело и звонко, как будто сыпались серебряные монеты. Все лицо ее светилось, глаза сияли, и мне казалось, что весь наш дом и вся наша улица стали светлее.
Она теперь совсем не похожа на ту маму, которая в толстой белой шали, с мешком за плечами уезжала зимой в далекий город. Но все равно, это та же наша мама.
После полудня пришла бабушка из Тимертау. Увидев ее в окно, мы с Оксаной выбежали навстречу. Но на этот раз нам совсем не было интересно, что лежит в ее больших карманах.
— А-а-а! Мои быстроногие! — говорит бабушка, берет нас за руки и торопливо шагает к дому.
Дома она обнимает папу и тихонько плачет.
— Знаешь, Оксана, — шепчу я, — слезы бабушки — ото слезы радости, сладкие слезы.
— Откуда ты знаешь?
— Дедушка Мансур так сказал.
— Молодец, крепко держишься, мама! Может, ты сделана из железа, раз ты из Тимертау? — шутит папа.
— И железо ржавеет, сынок! А в трудные годы надо быть крепче железа.
Я не могу удержаться от смеха.
— Чего ты смеешься? — спрашивает Оксана.
— Как может быть бабушка из железа? Она вся мягкая, и руки у нее вон какие мягонъкие.
Оксана хмурит брови. Ей кажется, что я смеюсь над бабушкой.