«Пусть скорее наступает утро и возвращается папа!» — думаю я каждый вечер.
Мама вздыхает, глядя на нас с Оксаной.
Наяву портреты но разговаривают. А во сне они и разговаривают, и смеются. Я сплю и вижу сон. Будто папин дортрет, который висит над кроватью, приблизился ко мне. Вот он сделал шаг, вот взмахнул рукой. Опущенные усы шевелятся, звенят на груди медали. Папа улыбается, и глаза его блестят. Совсем как живой, кажется даже, что он разговаривает. Я хочу раскрыть глаза, крикнуть, но лежу, как скованный. Вот ведь какой сон!
Наконец мне удается открыть глаза. Солнце ярко светит в окна. А портретов будто уже два: один ушел на свое место, а другой вдруг наклоняется, схватывает меня и прижимает к себе. Я сразу просыпаюсь. К кровати подбегает мама, что-то быстро и весело говорит, но я не слышу ее.
— Папа!.. — вскрикиваю я. — Почему ты так долго не возвращался, папа?..
Просыпается Оксана. Она удивленно смотрит на нас, поднимается. Папа подходит к ней и берет ее на руки:
— Вот и дочка моя проснулась. Узнаешь меня, доченька?
Оксана звонко смеется и целует папу. А я-то и забыл его поцеловать.
— Папа, — говорит Оксана, — а мы тебя ждали, ждали…
Держа нас обоих на руках, папа садится на сундук.
— Вот я и вернулся живым, здоровым, потому что вы меня очень ждали. Оказывается, вы счастливые, мои дети!
Я считаю медали: одна, две, три, четыре, пять… Только я еще не знал тогда, что означают две желтые и две красные полоски над карманом. Теперь-то знаю: это значит — папа был четыре раза ранен.
Мы долго сидели на сундуке. Потом стали приходить гости. Их было еще больше, чем тогда, когда приехала Оксана. Все здороваются с папой, жмут ему руку, некоторые даже двумя руками сразу. Соседки-старушки гладят папу по спине.
Пришел и дедушка Мансур.
— Огромное спасибо за святое дело, которое вы сделали: самую войну победили, — говорит он. — Что разрушено — восстановится, что износилось — обновится. Только сирот очень жалко.
Папа глубоко вздыхает. А дедушка Мансур ведет уже другой разговор:
— И нам было трудно. Однако мы работали изо всех сил. Вот сам увидишь…
Первыми пришли Марат с Фагимой. Они, как вошли, прислонились к двери и так все время стояли.
— Входите, входите! — приглашали мы.
Но они не двинулись с места. Я знаю — они стеснялись папы.
Позже всех пришел Заман, сразу подбежал к папе, обнял его за ноги. Мы все удивились, а папа взял Замана на руки и говорит:
— Вот, оказывается, кто больше всех соскучился!