В итоге он совершенно уверился в том, что рифмы не придуманы поэтами, а существуют в бытии, в природе, материальны; и метафоры существуют, и гиперболы. Альбомы с фото из юности и сегодняшние «дни» были очередной рифмой.
Он подумал: не худо бы прибрать наверху, под крышей, в оранжерее, и настроить к вечеру в ее южном фонаре маленький телескоп; он вызвал Петериса. Но с Петерисом на пороге почему-то возник ярко одетый мальчик.
— Привет, — сказал мальчик.
— Кто ты такой? — спросил он. — Я тебя не заказывал.
— Я Филофей. Это длинно. Меня все зовут Эф. Ты меня не заказывал, я сам пришел. Ты заказывал Петериса, и твой Петерис лучше моего, он мне больше нравится.
Он улыбнулся.
— Я знаю, какой он должен быть, Петерис, потому что я сам его придумал.
— Ты придумал комикс?
— Нет, я придумал книжку, из которой потом сделали комикс. Как ты сюда вошел?
— Я могу войти куда захочу.
— Не свисти, — сказал он.
— Теперь так не говорят, — сказал Эф, — теперь говорят: резкость регулируй.
— Я понял, — сказал он.
— Теперь говорят: я въехал.
— Я не въезжаю, — сказал он, — ты возник по делу либо баки мне забивать?
Эф развеселился и расположился в кресле напротив поудобнее.
— Я тащусь от твоих вокабул, дед, — сказал Эф, — ты волокёшь, вникай в сюжет: я тебе моего Петериса, а ты мне своего, махнемся и лататы.
— Нетушки, — сказал он, — фигушки, чайлд, мне нужен мой, бой, твоего я и знать не знаю; ладно, раз уж ты приволок на себе свой свитерок и штанцы в придачу, поиграй с моим Петерисом, потом я угощу тебя какой-нибудь хавкой и ты унесешь свои красивые копыта на старое пастбище.
— Ты такой умный, олд, — сказал Эф, — а плохо врубаешься. Я не хочу играть с твоим Петерисом, я хочу, чтобы он у меня жил.
— Какое совпадение, — сказал он, — а я хочу, чтобы он жил тут. И прекрати капризничать, бэби Эф, ты для капризов староват.
— Это ты для капризов староват, — сказал Эф, — мы могли бы найти общий лэнгвич и поделиться сэндвичем, например; заказать дабл твоего Петериса, и все в кайф.
— Ты же знаешь, у библоидов даблов не бывает.