В переходный возраст Ира вошла, считая себя серенькой дурнушкой. Она действительно не пользовалась популярностью среди мальчиков, тушуясь на фоне более раскованных и уверенных в себе ровесниц, хотя была в сто раз привлекательнее. Природа не могла простить такого пренебрежения к своим дарам: в тринадцать лет прелестную девочку обсыпало розовыми юношескими прыщами, которые она тщетно мазала, протирала и запудривала всеми доступными средствами. Не для того, чтобы вернуть красоту, о которой она и не подозревала, а чтобы не выглядеть полной уродиной, на которую и смотреть-то противно.
К концу школы ненавистные прыщи прошли, но Ира уже сжилась с ролью гадкого утенка. Одноклассники тоже привыкли не обращать на нее внимания. У нее был только один преданный воздыхатель, которого она третировала и не принимала всерьез, — Олег Егоров, сын соседей по даче.
Олег влюбился в Ирину между девятым и десятым классом, когда из-за сломанной руки не смог поехать в спортивный лагерь на Черное море и ему пришлось все каникулы просидеть на даче. Собственно, роман был затеян от скуки, чтобы лето не пропало зря, но вернувшись в Москву, юный кавалергард Егоров (тогда он занимался верховой ездой) обнаружил, что думает об Ирочке непрерывно. Пару месяцев они встречались в городе, но потом Ира дала ему понять, что ей это не нужно, да и родители недовольны ее поздними прогулками. Олегу оставалось ждать лета.
Но и летом им толком не удалось побыть вместе: Иру увезли в санаторий на Волге набираться сил перед выпускным классом и кошмаром вступительных экзаменов, а Олег не мог отказаться от оксфордского курса в Англии, за который мама заплатила еще зимой. Тем более что выбор был очевиден — или иняз, или армия. Кроме английского и французского, способный к языкам Олег из школьной программы практически ничего не вынес.
Следующий год, полный лихорадочной зубрежки и репетиторов, можно было смело вычеркнуть из жизни. Но Олег регулярно звонил Ире и прилетал по первому зову — сопровождать ее в театр или встречать после поздних занятий у преподавателя. Ирина по неопытности не замечала заинтересованных взглядов, которыми девушки провожали рослого улыбчивого Олега, а если бы заметила, то очень удивилась. Разве можно всерьез относиться к парню, если он способен влюбиться в нее! О своей любви Олег рассказал ей еще летом, перед отъездом в Лондон, и навсегда упал в ее глазах.
Психологи легко объяснили бы и Ирино пренебрежение Олегом, и то, что произошло дальше. Причина, разумеется, крылась в низкой самооценке, привитой девушке родителями. Но психологов рядом не оказалось, да и вряд ли кто-то стал бы их слушать.
Они оба поступили: Олег в свой иняз, а Ирочка — в Плехановский, и у них появились новые увлечения: Олег начал летать на параплане, а Ира пошла вразнос.
В институте, где никто не знал, что Ира Венецианова — невзрачная тихоня, только недавно избавившаяся от подростковых прыщей, она вдруг стала одной из первых красавиц. Ее наперебой приглашали на дни рождения, дискотеки и просто пьянки. Лучшие парни курса подсаживались к ней на лекциях, меняли для нее книги в библиотеке и относили в гардероб ее пальто. На нее даже обратил внимание самый козырный жених с их отделения — сын богатенького папочки Валя Красильников. С Красильниковым Ира связывала большие надежды и по мере сил поощряла его небрежные ухаживания. А потом случилось то, что случилось.
Конечно, Валентин был не первым, кто покушался на ее молодость и невинность. Грехопадение произошло в маленькой частной гостинице на краю Москвы, где студенты их группы проходили первую производственную практику. Брат хозяина, отвечающий в отеле за фитнес, узнав, что Ирочке никогда не делали полный расслабляющий массаж, поразился и предложил свои услуги — единственно в познавательных целях. К чести его надо сказать, что массаж он ей сделал почти до конца и умел это неплохо, как и многое другое, но во всем остальном был глуп как пробка.
Вообще Ирине везло на профессионалов — на нее западали люди, которые по долгу службы не должны были реагировать на женское естество. Например, у нее случился короткий и бурный роман с маммологом из медицинского центра, куда она прибежала в панике, обнаружив что-то вроде горошинки в левой груди. Молодой врач, восходящее светило российской науки, как доверительно сообщила ей тетенька в регистратуре, что-то слишком долго ощупывал ее, и его опытные прикосновения были куда приятнее неловких ласк Ириных прежних мальчиков. В конце концов он покраснел, пробормотал, что ничего опасного не находит, и спросил, отводя глаза:
— Может, все-таки сделаем УЗИ?
— Сделаем, — ответила Ирочка, все прекрасно понимая, и легла на покрытый махровой простыней больничный топчан.
Она приходила еще пару раз, и он, стесняясь, совал ей деньги, которыми она расплачивалась в регистратуре за прием у специалиста. У него дома, так же как и у нее, были строгие родители, и иного места для свиданий, кроме кабинета, они найти не могли.
Потом Эдик сделал ей предложение, которое она деликатно отвергла, потому что даже самый преуспевающий врач не годился на роль постоянного спутника блестящей Ирочки Венециановой. К тому же в ней жило старомодное убеждение, что не стоит выходить за еврея. Не потому что они плохие мужья, как раз наоборот, а просто это может помешать в жизни и карьере.
Ну а главное — ей рано было замуж, она еще не насладилась всеми прелестями свободной жизни. Родители наконец оставили ее в покое, считая, что дочка взяла главный рубеж, ради которого они ее растили и берегли, не спали ночами и надрывались на работе, — она поступила в вуз и училась там отлично. За это ей прощались поздние возвращения, ночевки вне дома и неизвестно откуда взявшиеся деньги на наряды и косметику. Мама и папа Венециановы знали, что в Плехановском институте учатся дети богатых и влиятельных людей, и надеялись, что Иришенька, с ее умом и внешними данными, сделает хорошую партию. Они укрепились в этом мнении, когда увидели в окно, как несколько раз она выходила из подвозившей ее до дома новой иномарки с тонированными стеклами. Это был «форд-фокус» Вали Красильникова, не такая уж дорогая машина, которую он, кстати, терпеть не мог за слишком респектабельный вид. Но разоряться на крутую тачку папаныч не пожелал, и Валька теперь рассчитывал только на свои будущие офигительные заработки в шоу-бизнесе.
Ира говорила себе, что Красильников интересует ее лишь как возможный вариант удачного брака по расчету. На самом деле она кривила душой — неукротимый Валька нравился ей гораздо больше всех остальных ухажеров, вместе взятых. Она предполагала, что и он к ней неравнодушен, ибо равнодушных около нее просто не было. И не могла ожидать, что он с ней так поступит.
Эту историю она пыталась забыть, вычеркнуть из памяти, как страшный сон, но яркие до боли картины возвращались к ней снова и снова. Ира готова была убить Красильникова, задушить собственными руками, а он вел себя как ни в чем не бывало — все также изредка появлялся в институте, проносясь по нему, как вихрь, и увлекая однокурсников на безумные тусовки. С Ирочкой он был приветлив и небрежен, словно и не помнил, что произошло. Он даже не заметил, что она его оставила, — у него были более интересные дела.
Борясь с кошмарными воспоминаниями, Ирина, наверное, сошла бы с ума, если б ее не подхватил один из дальних Валькиных приятелей, с которым она познакомилась в период их сумбурного романа. Тото, как его называли друзья, был бесконечно мудрым и добрым человеком, но при этом глубоко законченным наркоманом. Он довольно скоро подсадил Иру на иглу, и она наконец избавилась от навязчивых видений.
К счастью, в это время наступили каникулы иначе бы Ирина учеба в институте бесславно закончилась. Она почти переселилась в грязную, полную случайного народа каморку Тото, перестала звонить родителям, выходить на улицу, следить за чистотой одежды. Тото относился к ней с нежностью, следил, чтобы не передозировалась, и не давал в обиду своим обкуренным и обколотым приятелям. Он-то и открыл ей главный секрет ее власти над мужчинами. Секрет крылся не в красоте ее тонкого большеглазого лица и не в соблазнительной фигурке — этого добра на свете хватает. Ирочка Венецианова отличалась от других женщин особым внутренним устройством, сводившим с ума любого мужика, который хоть раз оказывался с ней в постели. Тотоха пытался как-то конкретизировать свою мысль, но в его лексиконе для этого не хватало анатомических понятий и художественных образов, и ему в голову приходило только слово «пневматичность».
— Своей п…юшкой ты добьешься чего угодно, — говорил он среди ночи, ласково гладя ее по давно не мытым волосам, — а потому ты скоро от меня уйдешь. Я знаю. Ты далеко пойдешь, моя радость.
Ира слышала его как сквозь туман и не особо задумывалась над этими пророческими словами. Они вспомнились ей много позже, когда она вновь обрела способность адекватно воспринимать действительность. Тото к тому времени канул в небытие, возможно, его даже не было в живых.
Из наркоманского притона Ирочку вытащил Олег Егоров, которого в отчаянии разыскали ее безутешные родители. Он не поехал в очередной спортивный лагерь, увез ее на дачу и до конца лета держал на блокирующих средствах. На эти запредельно дорогие лекарства ушли все деньги, выданные Олегу к двадцатилетию на покупку машины. Маме он объяснил, что нашел деньгам лучшее применение, а ездить будет по-прежнему на мотоцикле, потому что на четырех колесах ему не хватает крутизны и экстрима.