— Да? — всё внимание обратилось ко мне. Я попала в зону его прищуренного взгляда.
— Не мог бы ты… то есть… мне немного не хватает… — зачем я начала это? Какая глупая. Поздно ли уже остановиться? Я не должна была говорить этого!
— Чего? Ну же, смелее. Ты не должна ничего стесняться, — он положил руку мне на плечо, ласково и легко. Я вздрогнула. Может и не должна, но стесняюсь.
— В общем… мне хочется, чтобы мы писали друг другу сообщения. Созванивались перед сном. Или с утра. — я покраснела. Ужас какой, какая наивность и какие детские просьбы! Ну, зачем ему и мне это надо? Я же решила для себя, что замечательно обхожусь и без романтики, так нет, душа распалилась и её понесло. После этих роз, прогулки, представить, что мы будем не сметь посмотреть друг на друга, сидя между отцом и матерью — не вдохновляло. И это вчерашнее «спокойной ночи»… я должна получать его от МинУ!
— Конечно, — он по-доброму растянулся в улыбке. У меня отлегло от сердца. — спасибо, что сказала. Я просто боюсь испугать тебя каким-нибудь лишним напором. Ты должна говорить всё, что чувствуешь и всё, что хочешь. Я желаю нравиться тебе. И угождать.
— Я тоже хочу тебе нравиться, — я окончательно смутилась и опустила глаза. Легкий ветер приподнял мои волосы и опустил. Вечер стал прохладнее.
— Ты мне нравишься, — услышала я теплый голос МинУ и его пальцы поправили мой ворот пиджака, задравшегося на ветру. Всё внутри меня сжалось. Его рука, оказавшаяся так близко… однажды она будет иметь право лечь куда угодно. О чем я думаю! Непозволительно! Но это рука моего будущего мужа. Она должна стать мне родной и близкой.
Он подвез меня к подъезду и я, подойдя к дверям, почувствовала, как в сумочке трезвонит мобильный. Я обернулась назад. Не МинУ ли что-то забыл? Нет, он уже уехал. Я достала сотовый и с маленькой паникой прочла «СанХун». Замешательство, остолбенение, безысходность. Я смотрела и смотрела на вызов, не поднимая. Зачем он звонит? Что ему нужно? Зачем он это делает? Сбросить? Нет. Лучше не подниму. Вроде как занята. Он звонил не долго, но продолжительно. Гудков семь или десять, наверное. Или это долговато? Я выдохнула и зашла в лифт. Достаточно спокойный и удачный день прерван этой бурей в стакане. Этот замкнутый молчун подобен урагану в пустыне. Вот его нет и всё тихо и тут раз, на тебе. Налетело, взволновало и опять ничего.
Я поднялась на свой этаж и вошла домой. Поздоровавшись с родителями, я дергалась, как боящаяся своей тени. Лишь бы он не вздумал звонить снова! Мне нечего ему было сказать, а послать невежливо. Пусть сам догадается, что меня беспокоить не надо.
— Как свидание? — редкое для отца добросердечное настроение. И любопытство.
— Хорошо, всё было замечательно, — а что я ещё могла ответить? Мы с МинУ потихоньку сближаемся, общаемся. Никаких резких взрывов быть не должно, чтобы я внеслась в квартиру и орала «О, Боже, он великолепен!». Да и какой бы героический поступок он не совершил, как бы галантен не был, я не такая, чтобы шумно выражать восторги.
Я дошла до кровати, и рингтон опять заставил меня встрепенуться. Со страхом я достала трубку. ТэРи. Какое счастье! Как же она меня напугала!
— Алло? Ты почему ещё не спишь? — я опустилась на желеобразный матрас, растекшись по нему.
— У меня внезапный приступ никтофобии.
— Чего?
— Боязнь темноты.
— Ты издеваешься? — я перевернулась на живот и замахала ногами в воздухе. — Тебя же хлебом не корми, дай только залезть в переулок помрачнее.
— Значит, не оно, — ТэРи хихикнула. Разыгралась, на ночь глядя. — я хочу пригласить тебя в кино завтра. Пойдешь?
— После занятий?
— Совсем после. На последний сеанс, — она опять выдала смешок.
— А почему так поздно, никтофобка? Клин клином вышибают? — я думала, хочу ли я в кинотеатр. Возражений не было, но и дикого желания. Обычное моё состояние.
— Раньше мы не можем.