Хлопнула дверь. Незнакомец вошел в рулевую рубку. Хлопнула дверь. Незнакомец вышел из рулевой рубки. Узкий луч света скользнул по четырем ступеням, отделявшим меня в засаде от места рулевого. У лестницы человек остановился, и луч его фонарика стал шарить по стене в поисках выключателя.
Я прыгнул, резко захватил локтевым суставом его горло и одновременно двинул коленом по почкам. Но все это было только подготовкой. Главный эффект должен был произвести ствол люгера, который я буквально всунул ему в ухо, едва сдержавшись, чтобы не крутануть его раза два по часовой стрелке. Признаюсь, я действовал несколько грубо, но мой незваный гость вполне мог носить фамилию Квист.
Однако возглас боли убедил меня, что я ошибся.
– То, что торчит у тебя в ухе, – это не слуховой аппарат, это ствол люгера, – сказал я внушительно. – Люгер – это пистолет, он может выстрелить, если я нажму на маленькую железку. Она называется спусковой крючок.
Судя по всему, мой новый знакомый узнал из краткой лекции по оружейному делу много нового и интересного, поскольку остался послушно неподвижен, а его горло издавало нечленораздельное бульканье: либо он пытался произнести слова благодарности, либо ему просто захотелось вдохнуть немного воздуха. Я ослабил хватку.
– Медленно подними левую руку и включи свет.
Он подчинился и действительно не спешил. Зажегся свет.
– Подними руки вверх… Выше!
Наверное, он мог бы стать образцовым заключенным и аккуратно выполнять все распоряжения тюремного начальства. Я направил его на середину каюты, приказал сделать три шага вперед, чтобы все крупные предметы оказались вне пределов его досягаемости, и заставил развернуться ко мне лицом.
Он был среднего роста, одет в каракулевую куртку и меховую шапку. Холеная седая бородка была разделена посередине пучком черных волос – ни у кого больше я не видел такого рода украшения. Его лицо раскраснелось: то ли он сильно нервничал, то ли все еще не мог перевести дыхание. Не спросив у меня разрешения, он уселся на тахту, вытащил монокль и, вставив его в правый глаз, посмотрел на меня со злостью и любовью одновременно.
Я ответил ему точно таким же взглядом, положил люгер в карман, налил в стакан солидную порцию виски и подал его контр‑адмиралу сэру Артуру Арнфорд‑Джейсону, кавалеру ордена Бани, владельцу целой коллекции не менее престижных наград и, кроме того, моему непосредственному начальнику.
– Вам следовало постучать в дверь, адмирал.
– Да, действительно. Но кто мог подумать, что у вас такие оригинальные представления о встрече гостей. – Его голос звучал хрипло, и я подумал, что уроки Квиста не прошли для меня даром: еще немного – и пришлось бы искать шелковый шарфик для командира.
– У меня не бывает никаких гостей, адмирал. И нет друзей. Во всяком случае в этом районе. Здесь у меня только враги. Все, кто входил на борт до сих пор, были врагами. Кроме того, я не ожидал вашего визита.
– Я надеюсь, что не ожидали. Иначе вам трудно было бы объяснить свое поведение. – Он осторожно помассировал шею, глотнул виски и закашлялся. – Я не намеревался появляться здесь. Но вы знаете, сколько золота в слитках было на борту «Нантесвилля»?
– Что‑то около миллиона фунтов.
– Если хотите знать – восемь миллионов! Это то самое золото, которое дядя Сэм высасывает из старушки Европы. Обычно его отправляют слитками в пакетах по сто восемь фунтов каждый. Так надежней и спокойней. Но в этот раз Государственный Английский банк знал, что безопасность гарантирована, – ведь на корабле находились наши агенты. Кроме того, банк срывал сроки доставки, и поэтому, на свой страх и риск никого не уведомляя, они загрузили на «Нантесвилль» тысячу четыреста сорок слитков.