Бледная кожа, обескровленные губы, глубокие темные круги вокруг глаз, прекрасных серо‑голубых глаз, наполненных неизбывной печалью.
– Так что вам здесь надо? – спросила она.
– Ну вот, вы даже говорите не так, как должна говорить молодая шотландка‑островитянка. Ну что ж… одной иллюзией меньше. Где ваш старик?
– Мой – что? – Уничижающего взгляда ее правого глаза (левый, к счастью, был скрыт развевающимися локонами) было все же недостаточно, чтобы испепелить меня. – Вы, наверное, хотели сказать – мой отец?
– Ну да, извините, лорд Кирксайд.
Не нужно было учиться в школе гипнотизеров, чтобы догадаться, что передо мной дочь владельца замка. Служанки обычно не говорят с незнакомыми таким тоном.
– Я лорд Кирксайд.
Я обернулся, чтобы увидеть владельца властного голоса. Высокий мужчина, старше пятидесяти, с орлиным носом и таким же взглядом из‑под густых бровей, одетый в серый твидовый костюм, разглядывал меня с плохо скрываемой враждебностью.
– Что тут происходит, Сью?
Сью. Значит, Сьюзан.
– Моя фамилия Джонсон. – Петерсен уже начинал привыкать к новому имени. – Авиаморская спасательная служба. Мы разыскиваем пропавший корабль «Мэри Роз». Ветер мог снести его куда‑то сюда. Мы думали…
– А Сью была полна решимости сбросить вас в пропасть, не принимая никаких оправданий? – Он ласково посмотрел на девушку. – Да, она такая, моя Сью. Например, она терпеть не может репортеров.
– А я тут при чем? – пытался я защититься. – Не имею никаких дел с газетами.
– Когда вам было двадцать лет, могли вы безошибочно отличить репортера от нормального человека? Я – нет. Сейчас другое дело. Я чувствую этих тварей за километр. И вертолет спасательной службы я тоже вижу не впервые. Жаль только, что мы вряд ли сможем вам помочь. Мы слышали сообщение. Последнюю ночь мои люди и я сам дежурили на скалах, высматривали какие‑нибудь огни, ракеты… Но ничего не заметили.
– О, огромное вам спасибо! Как жаль, что мы редко встречаемся с таким пониманием и стремлением оказать содействие. А почему вы так боитесь репортеров?
– Наверняка вы тоже слышали о нашей трагедии. – Он попытался улыбнуться, и улыбка, по‑моему, была совсем некстати. – Наша семья в трауре. Мой старший сын Джонатан и Джон Роллинсон, жених Сью…
Я вспомнил черные круги вокруг глаз Сьюзан. И все же мне с трудом верилось, что и через месяц следы скорби так же заметны, как через несколько дней после трагедии.
– Я не репортер, – повторил я, и это была чистейшая правда. – И, поверьте, совсем не люблю вмешиваться в чужие дела. – Правда, именно за вмешательство в чужие дела мне платят деньги. Но я счел момент неподходящим для подобных объяснений.
– Авиакатастрофа. Это произошло прямо здесь. – Он кивнул в сторону лужка. – У Джонатана был собственный самолет. Они стартовали рано утром… А потом – репортеры, телевизионщики, на корабле, на вертолете… Они хотели сделать сенсационный репортаж непосредственно с места событий. Как стадо гиен… Мерзость… Вы побудете у нас?
Я хотел уточнить, что гиены не ходят стадом, но вовремя сдержался. Что бы там ни говорил Уильямс, но лорд Кирксайд вел себя гораздо корректней, чем его дочь или старый Мак‑Горн. А если он что‑то скрывал или замышлял, то это был противник гораздо более опасный, чем Сэмюэл, Сью и епископ Кентерберийский, вместе взятые.
– Спасибо за приглашение, – с улыбкой ответил я. – Но у нас действительно мало времени. Приближается ночь.
– Понимаю. Хотя, мне кажется, шансы найти корабль теперь уже ничтожны.