Это предчувствие перерастало в уверенность, то же самое происходило с моим предчувствием относительно «Шангри‑Ла».
Мы вышли на палубу. Было четыре часа пополудни, а это означало, что день неумолимо, а для нас даже безжалостно клонится к вечеру. Солнце еще не зашло, во всяком случае, мы надеялись, что это так, хотя его лучи, конечно же, не могли пробиться сквозь массу клубящихся в небе черных туч. Тяжелая и густая завеса дождя тоже не благоприятствовала как просто мореходству, так и занятиям морской биологией. Разве что для Ставракиса и его неиспытанных стабилизаторов такая погода была не самым плохим вариантом. Наверное, качка совсем не заметна экипажу «Шангри‑Ла», собравшемуся за обедом. Я представил себе, как кок, возможно, взятый напрокат в одном из изысканных ресторанов, отдает последние распоряжения… Нет, об этом лучше было не думать. Я пошел за Дэвисом в машинное отделение.
Дэвис достал блокнот, надел наушники и замер около меня, приготовившись стенографировать. Я всегда удивлялся, откуда у него столько разнообразных и самых неожиданных навыков. Неужели у него хватает сил и оптимизма между перестрелками изучать стенографию или кройку и шитье? В любом случае я очень надеялся, что дед Артур даст Дэвису возможность похвастать своим мастерством в скорописи.
Дед не обманул моих ожиданий.
– Примите поздравления, Каролина, – начал он без всякого вступления. – Кое в чем вы оказались правы.
Сквозь монотонность его обычного тембра проскользнула нотка тепла. Впрочем, это мог быть эффект атмосферных явлений, часто вызывающих помехи в эфире. Во всяком случае, он уже не требовал, чтобы я сегодня же оказался у него в лондонском бюро.
– Мы разыскали эти счета и чеки. – Тут последовал целый ряд цифр, дат, сумм и другой информации, которая, сказать по правде, меня не слишком интересовала.