— Всевышний! Ответь, за какие грехи ты послал мне такие испытания?! — взмолился рыцарь.
Всю свою жизнь о привык доверять лишь собственному разуму, а не бабушкиным страшилкам. Даже когда гонял по лесам Ганченских ведьм. Проклятия, колдовство, наговоры — эти слова были для него пустым звуком. Острое лезвие и холодный расчет — а об остальном позаботится Всевышний, — так размышлял Густав до той самой поры пока не столкнулся с настоящим злом.
Фонарь выплюнул остатки пламени и мгновенно потух.
А что если это испытание? — пораженный собственной догадкой, внезапно подумал рыцарь.
Разве не об этом предупреждал его духовный отец, отправляя в чужие земли. Напоминая о силе веры и мужества. Густав отчетливо помнил, как кардинал, в виду своего преклонного возраста, медленно двигался вдоль бесконечного воинского строя. Святая вода лилась рекой, как и сама речь Гардиуша. Он говорил, что там, за морем, их ждем множество бед и страданий. И рыцари в один голос заявляли: они справятся с чем угодно. Он призывал их стойко переносить все невзгоды, но главное — не поддаваться на дьявольские происки иноверцев. И рыцари отвечали ему громогласным согласием.
Тогда Густав считал это всего лишь внушением, необходимым для неопытных сопляков. Но сейчас многое изменилось. Может быть по этому, он пытался отыскать в напутственной речи Его высокопреосвященства некий скрытый смысл. Ключ к собственному спасению.
Сцепив руки в замок, рыцарь закрыл глаза и принялся молиться. На этот раз еще неистовей, чем прежде.
А ведь на долю Всевышнего выпало куда больше, — подумал рыцарь. Чего только стоит сорокадневное путешествие через Аромийскую пустыню…
— Прости меня, что я усомнился в тебе, — одними губами произнес Густав. — И оступился на пути доблести и славы. Прошу, дай мне шанс. Я попытаюсь совладать с собственной гордыней и прочими грехами…
Молитва шла от самого сердца. Слова были сбивчивыми, скомканными. Но рыцарь все-таки произнес ее до конца.
Однако чуда не произошло. Тогда он повторил ее снова, с самого начала. И вновь никакого результата.
А когда его уста разверзлись в третий раз, тьма внезапно отступила.
Перед глазами Густава вспыхнуло яркое пламя. Это горела деревня, десятки домов пылали, будто стога. А следом за огнем пришли безумные крики, плач детей и звериный вой их матерей. Следующая картина была еще более ужасна: земля была усыпана костями и черепами с открытыми ртами, которые все еще пытались вымолить у нападавших пощаду. Но никто их не слышал.
Рыцарь осторожно вышагивал по костяному ковру, словно по осеннему ковру, где вместо листьев были человеческие останки.
— Но ведь все они иноверцы! Их прародители и потомки! Они служили плохим, старым богам, — взвился де Бреньи. Но четки, которые вручил ему духовный отец, будто зубы, с жадностью впились в кожу.
Картинка перед глазами стала еще реальнее, а призывы о помощи — отчетливее.
Вот оно — истинное безумие! Вот оно — мрачное чистилище! — промелькнуло в голове рыцаря.
— А как же твои заветы? Ведь мы вторглись в чужие земли под твоими знаменами!
— А мои ли они? — спросил Густава внутренний голос. — Очень легко прерываться чужим именем, оправдывая собственный грех. Запомни: никто кроме тебя не повинен в этих смертях.
Рыцарь внимательно слушал, а пальцы все быстрее перебирали подаренные четки. Внезапно, нить лопнула и бусины посыпались на пол.
— Грош твоей вере, нечестивец. Это ты, а не они неверный сын своих предков. Очень жаль, что так и не понял этого. В тот день, те кого вы убили взывал именно ко мне. А чем в это время занимался ты?
— Прославлял тебя!