— Я с тобой, — крикнула она что было сил.
Тальпе показалось — он ее не услышал. Но через пару секунд она различила как широкополая шляпа дернулась на ветру. Странник обернулся.
— Подожди меня!
Никакого ответа. Только едва уловимый кивок. Или всего лишь очередной порыв ветра?
Землеройка опустила взгляд и уставилась на свой, вконец стоптанный, ботинок. Мысок упирался в начерченную на песке канавку. Казалось бы, ну что тут такого — эта сторона или другая? Сухой кустарник, груда камней и точно такой же песок — никакой разницы. Но почему же тогда так легко отступить, и невероятно сложно сделать шаг вперед?
Тальпа обернулась и посмотрела на бархан за которым находилось родные места. Скрытые под землей груды металла: переходы, коридоры и наполненные сыростью отсеки. Серая, однообразная во всех отношениях жизнь.
Что именно заставляет ее цепляться за этот стальной панцирь? Землеройка попыталась найти причину. Но таки не смогла. Семья, которой она так дорожила уже давно стала для нее пустым звуком. И внезапно ее охватил страх.
Нет, она не боялась совершить ошибку. Вернее будет сказать, боялась ее не совершить. И навсегда корить себя за собственную нерешительность.
Немного поразмыслив и набрав в легкие побольше воздуха, Тальпа двинула мысок ботинка чуть вперед. Выбор был очевиден, но сделать его оказалось не так-то просто.
Странник оставил спутницу возле кактуса в виде трезубца, а сам осторожно приблизился к месту нападения.
Погонщиков было семеро. Все в высоких, пришпоренных сапогах, широких холщовых штанах и кожаных жилетах. И одна на всех судьба — мертвецы лежали на песке со свернутыми шеями. Небрежно, грубо, словно у кукурузных чучел, что не устояли под напором грозных северных ветров.
— Матерь черепаха, да кто же с ними такое сотворил? — затаив дыхание прошептала Тальпа.
— Спроси у Великих слепцов, — буркнул себе под нос Дар.
Приблизиться ближе чем на двадцать шагов к разломанной повозке странник так и не осмелился. Что-то его насторожило. И это что-то таилось где-то поблизости.
Повернув голову, странник нашел взглядом источник недовольного рыка. Неподалеку, среди лоскутов рваной парусины и рванных мешков с припасами, кружил старый пес. Сквозь его свалявшуюся шерсть проступали огромные язвы, а скрытый бельмом глаз — недоверчиво взирал на случайных путников.
Поджав хвост и жалобно заскулив, колченогий охранник отскочил в сторону, хотя его никто не гнал прочь. Дар нахмурился. На шеи четверного болтался кусок грубой веревки, словно пес умудрился улизнуть с собственной казни. Правда о том, что в здешних краях начали вешать собак, странник никогда не слышал.
— Пошел отсюда! — Дар резко взмахнул рукой.
В ответ раздался ни то рычание, ни то хрип. Свернувшись калачиком, пес сложил голову на землю и принялся ждать, когда его решившие отдохнуть хозяева, позовут его в дорогу. Только ведь мертвецы путешествуют совсем по иным тропам.
— Оставайся на месте, — предупредил землеройку странник.
— Что-то не… — начала было она, но вовремя остановилась. На языке возник неприятный кисловатый привкус опасности.
— Скорее всего — яд. Так что старайся поменьше открывать рот. Иначе голова пойдет кругом.
Землеройка заметила, как странник жадно втянул воздух, закрыл глаза и осторожно извлек из кобуры револьвер. Ствол медленно поплыл вдоль ужасающей картины, сначала вправо, потом влево.