‒ Таким образом, я прошу вас это сделать. Нам необходимо успеть туда завтра к четырем часам утра. Сумеете?
‒ Думаю, да. Но чтобы дать вам окончательный ответ, я должен проконсультироваться со старшим механиком.
‒ Кстати, пригласите его ко мне.
‒ Герр калю… Разрешите сделать краткое сообщение экипажу.
‒ Вы знаете, что я не одобряю подобных вещей. Солдат должен держать рот на замке и нести свою службу, а не заниматься политикой. А то тут же начнутся разговорчики.
‒ Тем не менее, я убедительно советую сделать это. Знаю по собственному опыту, что люди лучше работают, когда им известно, что именно они делают. Они ожидали возвращения в порт. Теперь снова должны мобилизоваться.
‒ Хорошо, если вы на этом настаиваете. Но коротко и по существу. И никаких дискуссий.
* * *
Обед уже совсем остыл, но хуже всего было то, что второй офицер добавил в свою порцию горчицы ‒ от одного вида этого мессива пропали остатки аппетита. Более всего его блюдо напоминало неожиданное наполнение детских пеленок.
‒ Старший механик, вам приказано пройти в командирскую каюту. Немедленно.
‒ Шайсе! ‒ выругался тот и залпом допил остатки чая.
‒ Во веки веков.
* * *
Они стояли над штурманским столом, разглядывая карту, покрытую листом целлулоида, испещренную множеством разнообразных значков.
Старший механик молча грыз конец карандаша. Лоб его прорезала глубокая вертикальная морщинка ‒ отражение одолевавших его сомнений.
‒ Это всего лишь чертовы двести миль, ‒ ободрял его Райнхардт. ‒ Ну скажите же что-нибудь. Что вас так беспокоит, чиф?
‒ По порядку? Во-первых, эти расхераченные батареи. Не может быть и речи, чтобы мы в погруженном состоянии успели пройти этот путь. А на поверхности мы напоремся на вражеский самолет быстрее, чем вы успеете вымолвить 'мамма мия'.
‒ Значит, пойдем на перископной глубине. У нас же есть чудесное изобретение ‒ шнорхель. Выдвинем его и двинемся на дизелях, как миленькие.
‒ Этот замечательный шнорхель меня тоже беспокоит. Помяло его. Помните те близко разорвавшиеся над рубкой бомбы, а потом крен? После этого шнорхель непрестанно черпает воду. Клапаны заедают. Если эта вода попадет мне в масло… ‒ покачал он головой. ‒ Еще подшипники стучат беспрерывно, вал греется, и уплотнительные кольца… Но это, пожалуй, меньшая из проблем. Протечку мы устраним: откачаем все жидкости трюмным насосом в уравнительную цистерну ‒ и за борт. С дифферентовкой разберемся как-нибудь. А кислоту я уже велел нейтрализовать ‒ выкачаем и ее заодно.
‒ А что с горючим?
‒ А вот с ним настоящая проблема. Все время его теряем. Много меньше, чем прежде, и я даже знаю уже где именно. Мы заделали все течи, какие только было возможно, но палубными средствами… ‒ Он опять с сомнением покачал головой. ‒ Альтенберг колдует со шнорхелем ‒ возможно, из этого что-нибудь получится. Дойти-то мы дойдем. Меня другое беспокоит. Район тот малоприятный.
‒ Я знаю, ‒ согласился Райнхардт. ‒ Да еще вдобавок радиомолчание…