Наверху вновь послышался писклявый смех, а потом возглас: 'Нарекаю тебя..! Нарекаю тебя 'Нибелунгом'! И вслед за этим звук бьющегося о борт стекла. Второй офицер инстинктивно содрогнулся.
‒ Что это было?
‒ Бутылка от шампанского, я думаю. Стало быть, ужин плавно подошел к концу.
Очередной звук, который раздался наверху, в первое мгновение вызвал ассоциацию с сиреной 'Боевой тревоги'.
Акустик, перед этим уныло сидевший на своем посту, молниеносно вскочил с кресла, срывая с головы наушники.
‒ А это что за хрень?!
‒ Ария. Если не ошибаюсь, 'Кольцо Нибелунгов' Вагнера.
Второй офицер снял с головы пилотку, бросил ее на стол и начал массировать пальцами лицо.
‒ Да что тут происходит? Во что такое мы вляпались?
Люк в центральный отсек со скрипом отворился, после чего в нем показалась миниатюрная нога, обтянутая шелковым чулком со швом на внешней стороне, обутая в туфельку, а следом ‒ пола меховой шубы. Потом раздался смех.
‒ Как же здесь тесно! Осторожно, а то я сломаю каблук! Ау! Да тут здесь все железное!
В то время как мадам Левенганг копошилась на трапе, все до единого присутствующие на центральном посту безмолвно смотрели вверх. Даже акустик развернулся в своем кресле. Певица, укутанная в длинную меховую шубу, сошла, наконец, на горизонтальную поверхность и недовольно морщила нос, словно рассерженный пекинез.
‒ Фу! Какой ужас! Здесь необходимо срочно проветрить! И мой чемодан сюда не вмещается! Кто-нибудь, внесите мой чемодан!
В самом деле, не только у ее обитого кожей и стянутого ремнями чемодана, но и у четырех огромных сундуков, похожих на ящики с боеприпасами, не было никакого шанса шансов поместиться в узком отверстии люка.
Райнхардт вышел на мостик и окинул оценивающим взглядом груду багажа.
‒ Тащите все это к грузовому люку торпедного отсека! И поживее, салаги!
‒ Осторожно!
‒ С этого дня я займусь вашим воспитанием, мальчики! ‒ донесся снизу голос певицы. ‒ Теперь вы будете обедать с цветами на столах!
Между тем, на мостике и в центральном посту вновь началась суета ‒ и хаос достиг своего апогея. Пассажиры протискивались из отсека в отсек в носовую часть корабля. Ева, потеряв равновесие, с визгом уселась на койку в помещении мотористов, приземлившись одному из матросов на колени. Четверо, одетых во все черное арийца, перли, словно танки, без единого слова, таща за собой свои огромные тюки. Кто-то споткнулся о штормовой порожек в фельдфебельской столовой и опрокинул бутылку с соком в чью-то койку. Риттер прошмыгнул в центральный пост и, застряв там в самом центре, величественно опирался на перегородку поста радиопеленгаторщиков, загораживая проход всем снующим через это помещение. Старший рулевой безуспешно пытался протиснуться на свое место.
‒ Приготовиться отдать швартовы. Убрать швартовые кнехты! ‒ кричал Райхардт на мостике.
Небо на горизонте уже порозовело. Ночная тьма уступала место утренним сумеркам. Борт стоящего рядом судна проявился из темноты как огромный черный массив.
Затем в одну секунду мир словно встал на голову.