— Ничей. Один живу. Батьку и мать давно Бог забрал.
С того дня начали они жить вместе. Денис заменил Беловолоду отца. Кормил, учил и, поближе присмотревшись к нему, обнаружил в нем редкие способности. И вот нет Дениса. И Менска нет, лежит в холодном пепле. Только небо над головой и темные дремотные пущи вокруг — птица с ягодкой не пролетит, не продерется через такую чащобу.
— Беловолод! — послышался вдруг звонкий девичий голос. Унот вскочил на ноги, лицо его засветилось радостью, глаза заблестели.
— Ульяница! — крикнул он. — Где ты запропастилась? Скорее плыви сюда!
Красивая темноволосая девушка, стоя в полный рост в легком лубяном челне, уверенно гребла длинным кленовым веслом. На голове у нее сиял металлический обручик на смуглых руках вспыхивали синие и зеленые стеклянные браслеты.
Беловолод не дождался, прыгнул в воду, вынес Ульяницу на берег. Они упали в густую траву, начали целоваться. Какая-то пушистая щекотливая травинка, как нарочно, впорхнула между их губами. Они продолжали целоваться через травинку.
— Ждал меня? — Ульяница положила голову Беловолоду на грудь, глянула снизу вверх черными лучистыми глазами.
— А то как же… — взволнованно ответил Беловолод и снова хотел поцеловать девушку.
— Челн река понесла! — вдруг вскрикнула Ульяница.
Лубяной челнок, танцуя на волнах, быстро отдалялся от берега. Беловолод хотел было броситься в Птичь и догнать беглеца — он был неплохим пловцом, — но Ульяница мягко положила руку ему на плечо.
— Пусть плывет… Значит, так надо… Водяной его забрал…
— Я тебе сделаю новый, — сжал возлюбленную в крепких объятьях Беловолод. Только теперь он заметил, что Ульяница какая-то грустная и — непривычно тихая. Обхватив ладонями ее лицо, он спросил дрогнувшим голосом:
— Что с тобой? — И ждал, холодея душой, что Ульяница скажет что-то неожиданное, может быть, страшное, от чего его жизнь сразу же сломается, как тонкое деревце. «Да любит ли она меня?» — со страхом подумал Беловолод. Эта мысль оглушила его. Сам он не мог представить своей жизни без Ульяницы. Она для него стала всем — землей и небом.
— Одного тебя люблю, Беловолодка, — горячо, переходя на шепот, будто кто-то мог их подслушать, заговорила Ульяница. — Без тебя мне нет жизни. Но отец…
— Что сказал твой отец? — почти выкрикнул Беловолод. Он только дважды, и то издалека, видел на менском торжище ее отца, ротайного старосту их вотчины, боярина Твердослава. Звали его Кондратом. Он был сутул, длиннобород и суров с виду.
— Хочет отдать меня за родовича Анисима, — всхлипнула Ульяница. Обычно она была веселой, даже озорной, и этот ее всхлип ножом резанул Беловолода.
— А ты? — Беловолод побледнел. — Ты хочешь выйти за родовича?
Она глянула на него и будто к кресту прибила своим взглядом.
— Лучше смерть, — сказала она.
— Тогда пойдем, — схватил ее за руку, потянул за собой Беловолод.
— Куда пойдем?
— В Менск. Ко мне.