И он остается со мной, хоть и упрямо сползает с меня, освободив от части своего веса, оставив на моей груди только голову и закинув на меня ногу.
Я держу его в своих объятьях, и это похоже на рай…
Как-то незаметно наступили сумерки. Мы задремали? И пусть. Рейган, кажется, нравится, что я лежу наполовину на ней, хоть я и достаточно тяжёлый. В какой-то момент она начинает водить по моим волосам, пропуская их между пальчиков, вдоль уха и по всей голове. Я на полном серьёзе могу замурлыкать от этого!
Кончик пальца Рейган касается моего подбородка, я поднимаю голову и смотрю в ее глаза небесного цвета.
— Я буду первой, кто заговорит… что бы я ни сказала, — для пущего эффекта или чтобы собраться с мыслями, она делает паузу, убирает с моих глаз прядь волос, проводя пальцами от виска до челюсти. — Это было самое… даже не знаю, что.
Я с трудом сглатываю. По большей части, надеюсь, что представляю, о чём она. И результаты немного пугают.
— Да, было не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал раньше, — признаю я.
—Только не шути, — она выдыхает, издаёт смешок, утыкаясь носом в мой лоб. Вздыхает. — Я рада, что так чувствую не только я.
— А что именно это было?
Она пожимает плечами:
— Не знаю. — Проходит секунда. Ещё несколько. Рейган мнёт пальцами моё плечо. — Мы можем вернуться назад?
У меня возникают сразу три противоречивых трактовки её слов. Сначала я думаю, что она о том, что только что произошло между нами, и она хочет повторения. Тут я пугаюсь, что она хочет повторения прямо сейчас, а я опустошён. А затем я думаю, что она говорит о повторении, чтобы мы делали это снова и снова.
И только потом я понимаю, что она говорит буквально, имея в виду возвращение домой. Домой? Для меня это тоже правдиво? Это мой дом? У меня есть дом? И ещё одно прозрение пронзает меня, более пугающее, чем другие: случилось так, что её дом, ферма, амбар, этот далёкий уголок Техаса – самое дорогое, что у меня есть и что я когда-либо имел со времени моего вступления в Корпус прямо из средней школы.
— Да, — говорю я, — поехали.
Мы седлаем лошадей и едем обратно на ферму. Лошади, похоже, знают дорогу, и это радует, потому что я не уверен, что я её знаю, и я так себе наездник. Я могу держаться в седле, но с усилием.
Через полчаса мы подъезжаем к амбару, разнуздываем лошадей и отпускаем их на восточное пастбище. Я убираю на место сёдла и упряжь. К этому времени уже совсем темно, мои чувства и мысли кружатся в безумном смятении. Не знаю, что сейчас будет и чего вообще ждать. Чего я хочу. Я боюсь того, что чувствую. Боюсь того, что, я уверен, чувствует Рейган. Не уверен, что готов к тому, что произошло, к той сильной связи, которая только что была создана между нами.
До сих пор это был своеобразный танец: притяжение и взаимная эмоциональная потребность сближали нас, создавая химические реакции в виде сексуального пыла. Но, помимо очевидного, было и нечто большее, тот подтекст, вплетение в отношения которого я, по крайней мере, не ожидал. И теперь, когда мы пришли к логическому концу этой химии, наши отношения каким-то образом выросли, углубились, расширились, и это пугает меня. Я не знаю, готов ли к этому, способен ли я на такую глубину. Тот ли я человек, в каком Рейган нуждается, и какого заслуживает.
Я допускаю, что мы вместе пойдём в дом?
Стою в открытой двери амбара и смотрю на угасающий красновато-пурпурно-оранжевый отблеск заходящего за домом солнца. Рейган позади меня. Я чувствую, как она приближается. Как прижимается ко мне, её подбородок упирается в мою спину, руки, обнимая, кружат по торсу, ладони вжимаются в грудь.
— Дерек? Что будем делать? — похоже, Рейган тоже в смятении, как и я.
Я ведь думал, что секс упростит или хотя бы прояснит наши отношения. А оказалось, что он углубил оттенки и обострил грани нашего взаимодействия, сделав нашу и без того запутанную ситуацию ещё более сложной.
Я должен ей за мою силу. Проявить решительность. Или, по крайнем случае, я обязан быть с ней хоть капельку честным.