— У меня нет уверенности, что они не знают языков, близких нашему, — сказал Мандубракий, с наслаждением вдыхая горячий и влажный воздух, пахнущий родным домом. — Они могут понимать, о чем мы говорим.
— Цезарь и Трог понимают, другие — нет, — ответил его двоюродный брат Тринобеллун.
— Я не уверен, — повторил царь. — Они обретаются в Галлии около пяти лет, и в основном среди белгов. Пользуются их женщинами.
— Шлюхами!
— Женщины всегда женщины. Они без умолку болтают, а слова оседают в памяти.
Они въехали в большой лес, дубовый и буковый. Кроны деревьев сошлись над дорогой. Конники напряглись, вскинули копья, проверили сабли и передвинули на грудь круглые маленькие щиты. Через какое-то время колонна вышла на открытое место, расчищенное под пашню и покрытое пшеничной стерней. Обуглившиеся остовы двух-трех домов резко выделялись на рыжевато-коричневом фоне.
— Зерно собрали римляне? — спросил Мандубракий.
— На землях кантиев — да.
— А у Кассивелауна?
— Он сжег все, что не смог собрать. К северу от Тамезы римляне голодали.
— А мы как питались?
— Нам было достаточно. Римляне платили за все, что брали.
— Тогда нам надо узнать, какие запасы у Кассивелауна, есть ли у них еще пища.
Тринобеллун повернул голову. Голубые спирали на лице его и на торсе словно бы загорелись в закатных лучах.
— Мы обещали помочь Цезарю ради твоего возвращения, но он — наш враг, и чести в том нет. Мы согласились между собой, что решать должен ты, Мандубракий.
Царь тринобантов засмеялся.
— Конечно, мы поможем Цезарю! У кассиев много земли и скота. Все это будет нашим, когда Кассивелаун падет. Римляне думают, что используют нас, но это мы используем римлян.
Тут вернулся префект. Конь под ним нервно плясал и прядал ушами.
— Недалеко отсюда находится оставленный Цезарем лагерь, — сообщил он, старательно выговаривая слова на языке атребатов, кельтской народности в Галлии Бел гике.
Мандубракий, вскинув брови, посмотрел на сородича.
— Что я тебе говорил?
Он обратился к римлянину.