— Здравствуй, батюшка, Кузьма Лукич…
— Здравствуйте, коли не шутите…
— Как Бог милует?…
— Ничего, слава те Господи…
— Слава Богу, лучше всего… — сказала рыжая борода.
— Это верно… Что верно, то верно… Это как есть… — раздались голоса из-за спин авангарда: там уже стояли другие бородатые тулупы и полушубки.
— Что хорошенького скажите, миляки?.. — продолжал Кузьма Лукич и в голосе его послышались насмешливые нотки.
— Да что хорошенького сказать-то тебе? Где взять у нас хорошенького? Хе-хе-хе… — загалдели бороды. — У нас не хорошенькое, а, одно слово, наплевать.
— Сам знаешь, не забыл, чай, как в песне-то поется… — бойко заговорила соломенная борода. — Поживи-ка, брат, в деревне, похлебай-ка серых щей, поноси худых лаптей…
— Это как есть…
— Ну, Лазаря-то вы мне не очень пойте… — отвечал Кузьма Лукич. — Знаю я вас тоже больно хорошо…
— И знаешь, так все на тоже выходит… Жисть-то наша — ох да батюшки, одно слово.
Молчание.
— Что же вам, однако, надобно?.. — продолжал Кузьма Лукич. — Зачем пожаловали?
— Сам знаешь, зачем: с приездом…
— Ну, спасибо… — ломался опьяневший Кузьма Лукич. — Потом что?
— Сам знаешь, что… — мялись мужики. — На чаек… Потому почет тебе оказываем, вишь, проздравлять пришли… С приездом…
— Могли не приходить…
— Это вестимо… Однакось, все-таки, следствует. Потому мы к вам, вы к нам, по-хресьянски чтобы, по-хорошему…
— Еще бы тебе!.. — ядовито усмехнулся Кузьма Лукич и, проглотив рюмку чего-то, всем телом повернулся к мужикам, уставился на них своими посоловевшими, «бесстыжими» глазами и проговорил каким-то сдавленным голосом, в котором слышались язвительно взвизгивающие, радостно прыгающие нотки: — Так, почет и уважение, значит? Это так…
И вдруг, сразу переменив тон, он тихо, укоризненно заговорил:
— Ах вы сволочи этакие, обмануть вы меня захотели, — а? Ах вы, черти косопузые!.. Ах вы идолы!.. Вы меня!.. Ведь кто вы тут? Ведь вы сволочи… Все сволочи… Сволочи были и всегда будете, дубье вы неотесанное… Пни!..