Да, именно так: мгновенным пламенем горят ланиты у Ратмира, а не он покраснел или (стилистически еще ниже) он взопрел, и даже не он вспыхнул, что по своему значению как раз и соответствует мгновенным пламенем горят. Все другие варианты выражения в окружении высоких слов воспринимались бы либо иронически, либо неверно. Нет, не случайно в своем анализе каждый конкретный текст лингвисты называют контекстом — окружением. Из песни слова не выкинешь!
Постепенно многие церковнославянские слова исчезли из языка. По словарям можно проследить, какие из них утрачены раньше, какие позже. Значение некоторых известно теперь только ученым (например, перси ‘грудь’, выя). Другие понятны и вам, хотя в своей речи вы редко их употребляете (очи, чело). Такие слова могут употребляться в художественной речи как торжественный вариант обычного слова. Нарядное, праздничное слово. Парадное.
Рассмотренный только что тип изменения слов — особый тип; при таком изменении слово остается тем же самым и по значению, и по звучанию, оно практически не изменяется, оно лишь меняет свою стилистическую характеристику и свое место в системе близких по значению слов. Такое изменение больше всего характерно для литературного языка.
Однако вернемся к рылу. Понятно взаимное отталкивание двух словесных рядов — высокого чело, око, ланита... и нормального (ученые называют его нейтральным) ряда лоб, глаз, щека... Однако почему в русском литературном языке, в основу которого положен все-таки русский ряд слов, нейтральным не стало и рыло? Да потому, что и нос, и лицо были словами, общими и для русского, и для церковнославянского языка. А все общие слова, если вы. помните, Ломоносов включил в свой «средний штиль» — тот самый «штиль», который и стал впоследствии основой для литературного языка.
И вот тут-то рылу не повезло. По своему употреблению в разных контекстах оно было более редким, нежели нос. Потому оно и стало стилистическим вариантом, но только не торжественной речи, конечно, а бытовой. Слово ведь пришло не из церковнославянского языка. В церковнославянском языке рыло — орудие копания; оно не развивало новых, переносных значений. Значение рыло ‘нос’ в литературный язык пришло с другой стороны, оно развилось в разговорной русской речи.
У Ломоносова слова таким образом и распределялись по «штилям». В высоком, например, — лик (церковнославянское), в среднем — лицо (общее для обоих языков), в низком — рыло (русское).
И еще одна деталь: в качестве собственно литературного победил в русском языке «средний штиль». Во-первых, потому, что в него включались общие слова, которые стилистически были максимально нейтральными. А во вторых... Смотрите: в высоком — выя, а в среднем этому слову соответствует шея; в низком — рыло, а в среднем этому слову соответствует лицо или нос. Но в высоком нет специального слова для обозначения носа, точно так же как в низком шея всегда шея. Только средний штиль соединил в себе нейтральные по краскам слова, которые нужны для передачи всех необходимых понятий. Вот по этим-то двум причинам он и стал основным вариантом современного русского литературного языка.
Так печально закончились попытки вполне приличного слова рыло пробиться в литературный словарь. Не пустили соседи.
Каждый отдельный пример изменения слова способен дать материал для новых и новых, все более уточняющих суть дела выводов. Что ни слово — своя судьба. Однако в самых общих принципах эти изменения совпадают. А такие принципы и есть законы изменения. Не только в русском, но и в других языках они, в общем, схожи.
Стилистические изменения слов в большей степени зависят от воли отдельного человека, писателя или ученого, чем семантические (смысловые). Особенно много таких изменений было на раннем этапе развития русского литературного языка, до Пушкина. Богатый выбор слов предоставлял писателям широкие возможности, и они такими возможностями свободно пользовались. В произведениях XVIII века, особенно в комедиях и пародиях, встречаются такие слова и выражения, которые после Пушкина никто не осмелился бы признать литературными. И в наши дни идет стилистическое изменение отдельных слов, однако этот процесс не связан уже с внутренними закономерностями изменения самой системы слов, часто является вопросом моды, влияния и подражания.
Пути изменения слов причудливы и многоразличны.
Вы видели комариный танец в теплый июльский вечер? Никогда не знаешь, как и куда метнется парящее в облаке себе подобных ажурное существо — комар. Траектория полета определяется тысячью непредсказуемых условий.
Слова похожи на такое невесомое облачко. Они все вместе, но каждое и само по себе, во всем своем совершенстве: вот так оно произносится (это его фонетическая сторона), так оно образуется от других слов (это его словообразовательные отношения), так оно изменяется, присоединяясь к другим словам в предложении (это его грамматические формы). А вот так слово расцветает всеми гранями своих значений, если вокруг нет ни одного похожего или равного ему, или смиренно пригасит внутреннее свое свечение, если по соседству окажется более точное, более гибкое. Тогда мы говорим о лексическом значении слова, а шире — о семантических связях слов. Семантических — значит смысловых; термин семантика восходит к древнегреческому семантикос ‘обозначающее’. И верно, слово не отражает предмет непосредственно, оно только обозначает его условным символом.
Слова любого языка составляют сложную, разветвленную систему знаков.
Слово — двусторонний знак: оно имеет форму (которая изучается грамматикой и фонетикой) и значение (которым занимается семантика). Форма слова условна по отношению к его значению. Почему, в самом деле, мы произносим стол, чтобы обозначить понятие «стол» и тем самым представить реальный предмет — стол? Почему мы при этом не произносим другого набора звуков, например, подобно чехам и полякам, — стул, или, подобно украинцам, — стил? А потому, что для современного русского человека ряд звуков стол связан с обозначением понятия «стол», тогда как для обозначения того же понятия поляк пользуется рядом звуков стул, а украинец — рядом звуков стил.
Выходит, что связь звучания и значения слова весьма условна и сама по себе может изменяться. Так, кстати, и случилось в польском и украинском языках: общее славянское слово стол с течением времени в польском превратилось в стул, а в украинском — в стил. Звуковая форма слова изменилась, причем в каждом языке по-своему, а общее значение сохранилось.
Однако в каждом данном языке в данную историческую эпоху связь формы и значения слова является постоянной и обязательной для всех, кто на этом языке говорит.
Изменения в языке могут происходить по разным причинам. Изменяются разные стороны сложного целого — слова. Изменяется звучание слова, его морфологический состав, его место и ранг в сочетаниях с другими словами и в предложении, его значение.
Чаще всего значение слова сужается. Постепенно ограничивается число сочетаний, в которых это слово может выступать. Так происходит потому, что в языке постоянно отрабатываются средства наиболее точного, а следовательно, и однозначного выражения мысли.
Здесь мы снова обращаемся к древнерусским текстам и находим такие сочетания:
Имамъ же два супруга воловъ...
Вы в напастехъ утеха и в темници освобождение, супруго Борисе и Глебе!..