— Заварили кашу, а расхлебывать нам!
— Куда прешь, как слепой?!
— Эх, от пули увернешься, от жары не спасешься.
Узкая дорога не могла вместить толпу отступавших. Солдаты разбегались, исчезали между стволами, теряли своих офицеров. Уроки фон Штойбена были мгновенно забыты, каждый снова был сам по себе. Слова команд не достигали ушей. Невидимый враг наполнял сердца страхом сильнее, чем свист пуль и ядер.
Гамильтон с трудом вырвался на опушку и поскакал в объезд рощи. Кукурузные всходы хлестали по копытам коня. Обрывистый овраг преградил ему путь. Направо? Налево? Ох, как они нужны — местные проводники! Он снова и снова говорил об этом на военных советах. Беда была в том, что в Нью-Джерси местные охотнее помогали британцам. Это они показали то-гда брод через Хакенсак армии генерала Хоу, настигавшей американцев. Только чудом им удалось в тот день избежать полного разгрома.
Прошло почти полчаса, прежде чем Гамильтону удалось выбраться из переплетения мелких лощин, увидеть беспорядочную толпу солдат, вытекавшую на открытое место. Две кавалькады всадников ехали по дороге навстречу друг другу. Он успел доскакать до них как раз в тот момент, когда конь Вашингтона почти уткнулся в бок коня генерала Ли.
— Сэр, я хочу знать, что происходит. Как прикажете понимать это бегство?
Никогда еще не доводилось Гамильтону слышать голос Вашингтона таким сдавленным, так переполненным скрытым бешенством.
— Генерал, мы столкнулись с превосходящими силами противника. Я отдал приказ войскам передислоцироваться на более выгодные позиции.
— Вам был дан ясный приказ: обнаружить неприятеля и вступить с ним в бой. То, что вы совершили, есть прямое невыполнение приказа командира. Понимаете вы это?!.
— Генерал, я не привык... Я не могу допустить, чтобы джентльмен говорил со мной таким тоном... Честь офицера требует...
— Честь офицера требует вести своих солдат в бой и показывать им пример!..
— Сэр, эти солдаты не готовы к бою с регулярными войсками. Бессмысленное пролитие крови...
— Не готовы?! Вы хоть раз дали им шанс показать себя? Несчастный трус! Я отстраняю вас от командования! Маркиз, постарайтесь собрать эту толпу и вернуть их к подчинению офицерам. Генерал Грин, продвиньте свою бригаду вон туда, на лесной гребень! Полковник Мюленберг, растяните своих вирджинцев по краю оврага. Полковник Гамильтон, сколько у нас пушек под рукой?
— Батарея десятифунтовок двигалась вместе с авангардом. Четыре батареи полевых орудий должны подойти вот-вот под командой генерала Нокса.
— Немедленно направьте их вон на те холмы. Мы должны встретить гостей с почетом. И повторите войскам мой приказ, мое обещание: кто побежит, будет расстрелян на месте!
Бой под Монмутом показал, что уроки барона фон Штойбена сделали свое дело. Снова и снова колонны британской пехоты шли в атаку на американские ряды и снова и снова должны были откатываться под убийственным огнем мушкетов и пушек.
К полудню жара пропитала дрожащий воздух так, что удары сердца отдавались в голове барабанным боем. Редвуд отыскал ручеек у подножия холма и непрерывно таскал наверх ведра с водой. Полуголые артиллеристы по очереди припадали к ним, жадно пили и возвращались к раскаленным стволам.
В объективе подзорной трубы Гамильтон там и тут ловил знакомый силуэт всадника, скакавшего вдоль рядов. Он не первый раз видел Вашингтона в бою и заново изумлялся его способности заражать войска своей яростью и уверенностью в победе.
Мушкетный огонь врага густел, раненые брели мимо батареи в тыл.
Вдруг лошадь и всадник исчезли из объектива.
Сердце Гамильтона сжалось, костяшки пальцев побелели. Неужели пришел конец легендарной неуязвимости Вашингтона, о которой рассказывали еще индейцы, стрелявшие в него с близкого расстояния во время войны с французами двадцать лет назад?