— Папа, папа, ветер прорвал бумагу!
В окошке снова запел прилетевший невесть откуда ветер. Он бушевал и бесновался на улицах и во дворах, стучался в двери и окна, сотрясал крыши и пригибал деревья.
Стойко стряхнул со штанов табак и пепел, запер на засов входную дверь и пошел спать. Дети последовали за ним. Спали все вместе на нарах. Руса прильнула к матери, а мальчишки улеглись по другую строну, возле отца, у самого окна, и укрылись ковром.
Скоро во всем доме наступила тишина. А шальной ветер по-прежнему носился по селу из конца в конец. Деревянный домишко скрипел и трещал, словно утлое суденышко в бушующем море.
Георгий долго не мог уснуть: его не покидала мысль о старом предании и о молодых побегах.
«Может, и вправду такое случилось?..»
Все в доме спали глубоким сном, хотя па улице давно уже было светло. И кто знает, сколько проспали бы еще, если бы их не разбудил громкий и настойчивый стук в дверь.
— Эй, чорбаджи отворяй!
— Люди, вы живы там? Откройте!
Первой проснулась Стойковица, а затем и сам Стойко. Ветер выл с прежней силой, и они никак не могли понять, в их дверь стучатся или к соседям.
…Виууу! — стремительно проносился южняк и тотчас же исчезал где-то в ущельях Балкан. Потом возвращался и снова за свое: виууу, оууу! Совсем как человеческие стоны.
Стойковица затаив дыхание подошла к окошку. Ей показалось, будто па улице плачут дети: мамоо, меее, виууу!
— Стойко, Стойко! — испуганно шептала она. — Пойди-ка погляди, что там стряслось на улице. Не то дети плачут, не то ветер воет.
— Ветер… Ты что, не слышишь?
— В дверь стучатся, Стойко. Ну-ка встань, я боюсь отворять.
— Ох, какая же ты у меня трусиха! Неужто не слышишь, что ветер воет? Отстань. Дай еще подремать!..
Открыв дверь, Стойковица вышла в сени и снова прислушалась. На улице отчетливо звучал турецкий говор:
— Отворяйте вы, гяуры! Нечего прикидываться спящими. А то сломаем дверь и переколем всех, как ягнят. Живо отворяйте!
В дверь стали колотить еще громче.
Стойко вскочил с постели и быстро натянул штаны. Дети тоже встали, торопливо оделись и, подойдя к окошку, заглядывали в щели ставен. Ничего увидеть не удалось.
— Вы оставайтесь тут, — сказал отец, — а я выйду на улицу: посмотрю, что там такое, и узнаю, чего они горланят, эти ранние гости.
— Стойко, не смей выходить, — взмолилась жена, — ведь это же турки, не болгары… Я по разговору узнала.