— А-а. — Ну конечно, ему хотелось узнать о Малак-Туке, моем внутреннем демоне. Каково с таким жить? Хороший вопрос, однако. — Ну, кажется, однажды я его чувствовала. Точнее знала, что он есть. Но потом, наверное, забыла об этом. Сейчас трудно сказать, чувствую ли я его. Видимо, просто привыкла, что он внутри.
Жуткая мысль, но логика тут есть.
Будучи нефилимом, Кэмерон видит то, чего не видим мы. Например, полтергейстов и ауры людей. Меня это по-настоящему завораживает. Как-то он сказал, что у меня необычная аура. Что раньше он никогда такого не видел.
— Думаешь, у меня странная аура из-за демона?
— Нет. — Ласк наклонился вперед, поближе ко мне. — Такой она была у тебя и раньше.
— И ты это помнишь?
— Я помню, что увидел твою ауру, когда был совсем маленьким. Вообще-то, это одно из первых моих воспоминаний. — Кэмерон склонил голову набок. — О девочке, окруженной огнем.
Классное описание. Джаред говорил мне, что моя аура похожа на огонь. Удивительно!
— А когда исчезли мои родители и появился демон, моя аура изменилась?
Ласк опустил голову, словно сожалел о том, что собирается сказать:
— Ненадолго. Стала темнее. Но потом огонь снова взял верх.
— Жаль, что я всего этого не вижу.
Кэмерон глянул на спящую Бруклин. У нее тоже странная аура — с трещиной, поврежденная с тех пор, как Брук была одержима. Только в нее вселился не демон, а злой дух. Насколько я понимаю, одержимые духами люди выживают, а вот одержимые демонами — почти никогда. Понятия не имею, почему я до сих пор жива. Дедушка вместе с членами Ордена изгнал дух из Бруклин, в результате чего она чуть не умерла. Впрочем, скорее всего она бы не выжила, если бы родители не привезли ее в Райли-Свитч, когда она училась в третьем классе, и не обратились за помощью к Ордену. Видимо, если бы в мои шесть лет из меня попытались изгнать демона, я бы точно распрощалась с жизнью. И именно этого боялись мои родные.
И все-таки мне бы очень хотелось увидеть необычную ауру Бруклин так, как видит ее Кэмерон.
— Трещина все еще есть? — спросила я, понимая, что не могу стереть с лица улыбку.
— Думаю, она всегда была слегка треснутой.
Я хихикнула:
— Надо ее так и называть — Трещина.
— Именно поэтому я зову ее конфеткой.
Любопытство зашкалило.
— А причем тут конфеты?
Ласк потянулся и зевнул.