Перспектива долгой разлуки с Домашей, которую он искренне любил, вдруг до боли сжала ему сердце, но это было на одно мгновение. Далекая Москва, город палат царских и боярских хором, о которых он столько слышал рассказов, предстал его молодому воображению и распалил любопытство.
«Коли любит, не забудет, — пронеслось в его голове, — а ей московского гостинца привезу, чай, там ленты да бусы не пермским чета…»
На этом решении он успокоился. Краска снова появилась на его лице.
— В Москву так в Москву, куда пошлет твоя милость, хотя за Москву… — с прежнею неизменною улыбкою отвечал он.
— Отвезешь вот боярину Обноскову от меня грамотку и ответ привезешь на нее…
Семен Иоаникиевич передал ему свиток. Яша бережно взял его и положил за пазуху.
— Ты зашей ее в загрудник, — заметил Строганов.
— Ладно, в целости будет, не сумлевайся.
— А вот тебе и казна на дорогу…
Семен Иоаникиевич встал, подошел к одному из шкафов, отпер его одним из ключей в большой связке, висевшей у него на поясе, вынул оттуда довольно объемистый мешок с деньгами и подал его Яшке.
— Хватит тут и в Москву, и обратно, и на гулянку по Москве останется, — заметил Строганов.
— Благодарствуем твоей милости, — ответил Яшка, принимая мешок.
— Сегодня же и выезжай…
— С час, может, промешкаю…
— Ладно… Ступай себе. Счастливого пути…
— Прощенья просим, Семен Иоаникиевич, — поклонился Яшка.
— С Богом! — напутствовал его Строганов.
Яшка вышел из горницы и направился к себе. Он жил вместе с другими холостяками-челядинцами в одной из надворных избушек.
Весть о посылке Яшки в Москву с грамоткой с быстротой молнии облетела всю усадьбу Строгановых. Многие из челядинцев завидовали выпавшему ему жребию — поразмыкать домашнюю скуку по чисту полю и чужим городам, увидать Москву далекую, а, может, и самого царя Грозного, что Москву под своими очами держит… Другие сожалели о нем: как бы не пропал он в далеком пути. Мало ли лиходеев может встретиться?
Словом, толков было не обобраться. Весть проникла и в рукодельную к сенным девушкам. Услыхав ее, Домаша побледнела. Хоть она, в силу своего строптивого характера, относилась к полюбившемуся ей парню с кондачка, но все же разлука с ним больно защемила девичье сердце.
«Надо во что бы то ни стало повидаться с ним, — пронеслось в ее уме, — и пусть прежде всего поклянется мне в любви да исполнит мой приказ относительно Ермака, а там пусть едет с Богом, авось такой же воротится».
Домаша посмотрела на свою хозяйку-подругу, сидевшую за пяльцами. Та низко склонилась над ними и сидела не шелохнувшись. Ксения Яковлевна поняла, что посыл Яшки гонцом в Москву — дело Антиповны: грамотка адресована боярину Обноскову с приглашением прибыть сюда, чтобы вести ее под венец. Это старуха-нянька наговорила дяде Семену невесть что, он и отписал жениху. Не пойдет она ни за что под венец, лучше сбежит куда глаза глядят или в монастырь затворится. Коли не бывать ей за Ермаком — так никто ей и не надобен.