Толстый Дэн пыхтит, морщит свой жир на лбу, а я тихонько покатываюсь от хохота.
Наконец, учитель говорит:
— Та, что длиннее — та и тяжелее. Понятно, почему это именно так?
Дэн опять пыхтит. В классе гробовое молчание. Кроме моих сдавленных хихиканий, да еще чуть заметного шума от наушников с разной музыкой (что у половины класса вставлены в уши) неслышно ничего. А тем, кто слышит — всё это совсем не смешно. Или сами такие же имбицилы, или просто привыкли уже.
На следующий год я снова в Сиэтл рванул. И на следующий тоже. Как школу закончил — завис там постоянно. Работал то на лесопилке, то листовки раздавал рекламные. Первая работа тяжелая, а вторая — слишком дурацкая. И я решил совсем не работать. Вот тут жизнь и закипела! Не буду рассказывать, как мы добывали средства к существованию, вдруг эту книгу когда-нибудь прочтут дети.
Вошла Сесиль с подносом:
— Обедать пора. И утку выносить.
Смотрю я на неё, и понимаю вдруг: а ведь это не Сесилия Бернар. Это совсем другая женщина.
Не в том дело, что она причёску сменила или там цвет волос. И не в том, что оделась, как одеваются молодые плимутские кикиморы из «высшего света». (Кстати, а как они одеваются? Объяснить не смогу, но за версту такую кикимору смогу учуять).
Эта женщина — совершенно другой человек, генетически другой. С другим лицом, с другим голосом, походкой, мимикой, жестами… Что там отличает одного человека от другого? Сами перечислите. У этой бабёнки все было совершенно другим. Только комплекция та же, и овал лица примерно совпадали. А в остальном — совсем не она.
Так, Сесилия шутить изволит. Послала свою подругу поприкалываться. Интересно, откуда у неё в Плимуте подруги? Я решил поиграть чуток в её игру:
— Раньше ты мне больше нравилась. С косой до попы, без этой дурацкой косметики…
— А ты привыкай. Я теперь всегда буду другая.
— Ладно, детка. Иди ко мне, приласкай беднягу.
Тут, думаю, весь ихний розыгрыш и рассыплется, как пакет с конфетти у клоуна-неумехи. Но эта деваха ничуть не засмущалась и полезла прямо ко мне в постель. Присела сначала на краюшек, запустила свою руку… ну вы поняли, куда. Спрашивает участливо:
— Нормально? И поясняет: — А я боялась, что тебе больно будет.
А мне и в самом деле было больно, хоть и не там. Но её руку, да и саму девушку, я отпихнул не из-за боли. У нас с Сесилией таких вот свободных отношений принято не было, даром что тусовка и всё такое. Она — католичка, а я из старой пуританской семьи. Видимо воспитание на нас всё-таки сказалось. Мне стало неудобно, я покраснел.
Сесилия попросила девку розыгрыш устроить, а эта и рада стараться, подумал я. И явно вышла за рамки своей дурацкой роли.
— Ты мне лучше обезболивающих принеси. Спина жутко болит, в любом положении.
— Парацетамолол пойдёт?
— Ты что, дура, что ли? Рекламы насмотрелась? Мне что-нибудь посерьезнее надо. Поищи в куртке. У меня во внутреннем кармане должен быть метамизол, с Кубы друзья притаранили.
— Окей, — и она скрылась за дверью.