И Лев-Лев улыбается из стеклянного киоска, и Лесь, и все, кто завтракает за высокими столами. Такой уж человек Жора Король.
— Спасибо, заморил червячка, — насвистывая, он отпирает голубой фургон.
Стена откидывается вниз. В гнездах сидят инструменты, красные, синие, серебряные молотки, клещи, колодки и прозрачные каблуки, наверно, для туфель Золушки.
Откидывается вторая стена, на ней плакат «ЧИСТИСАМ» и подножка, окруженная щетками. Робот-чистильщик, конструкция Жоры. Он нажимает рычаг, и складной стул, выдвинув никелированные ноги, упирается ими в белые плиты набережной. Трон Короля, его рабочее место.
С полок грустно глядят скособоченные туфли и босоножки.
— Просыпайтесь, богини! Сейчас верну вам былую молодость!
— Ой, болтун! — смеется Анна Петровна.
— Не болтун, а колдун!
Он садится на трон, включает транзистор и начинает работать. Ах, как он работает! Люди останавливаются поглядеть. Летает молоток, отбивая ритм песни, которую для Короля поет девушка, может, на острове Таити. Он подпевает, не разжимая губ: в губах зажаты гвозди. Стертые пятки заживают, кривули-каблуки выпрямляются. Веселых вам дорог, пешеходы!
Подходит человек с лысиной:
— Почистить туфли можно?
— Будьте ласковы. Ставьте ногу и чистите на здоровье.
Лысина краснеет:
— Простите, но я не чистильщик.
— Я тоже не чистильщик, — с достоинством отвечает Король. — Опустите монету, автомат «ЧИСТИСАМ» знает свое дело.
Щетки взвыли, ботинок сверкнул, и лысина удовлетворенно заблестела, словно и ее начистили.
— Лесь! Иди сюда! — зовет Король.
Не откликается. Так кому же я буду рассказывать, как сегодня пилотировал вертолет? На самом трудном режиме! На длительном зависании. Лесь, только редкие птицы умеют, повиснув над землей, высматривать цель…
Я, Король, стоял высоко в небе, неподвижно, — как коршун. Ни раскачиваний, ни дрожи. Мне весело дышалось там, на высоте, оттого что раскрытый тюльпан крутился надо мной точно, не наклоняясь. А ведь малого наклона хватит, чтоб вертолет клюнул носом.
Что за тюльпан? Вся штука в том, что его совсем нет! И все-таки он виден всем, этот серебристый венчик, диск. Его, крутясь, рисуют лопасти несущего винта. Наверняка конструктор, который назвал его тюльпаном, был поэт. Когда вертолет идет вперед, ветер сдвигает тюльпан, как шапку-невидимку, вертолету на макушку…
— Ле-есь! — зовет Жора Король. — Ты оглох? Зову-зову…
Лев-Лев разводит руками: не оторвать Леся от книги.