Не знаю, о чем он с Гонтарем говорил, только Гонтариха забегала. И за лечение ветеринару заплатила, все лекарства достала и сверху денег дала. Володька прицеп силоса привез, и еще соломы. И жалко его, дурака. С моим сыном росли вместе, хоть мой на три года старше. Его же посадить могли, говорят.
– Вполне могли посадить. Это серьезное преступление. А если бы вы оказались во дворе, когда он вошел с топором? – вставил Михаил, чтобы перейти к другим вопросам.
Характеристика Гонтаря младшего уже была вполне определенной. Нужно было выяснить и другие обстоятельства. Михаил спросил.
– Мимо вашего двора проходит тропинка через балку на трассу. Вы могли видеть многих, кто приходил и уходил в ту субботу. Постарайтесь вспомнить.
– Говорила я Марии, что Семен был и ее парень. Потом приходил за картошкой дачник, Николай, не помню его фамилию…
– Вовк.
– Да, кажется так. Он и сегодня пришел. Говорил, что картошку на посадку достанет из погреба. Проращивать…
– Спасибо! Постараюсь его застать. А что делал Гонтарь в тот день? Может быть, помните?
– Да. Он ездил на тракторе с прицепом куда-то. Вернулся уже смеркалось. С ним еще был Юрка.
– Кто это? Я не знаю такого жителя. Сколько ему лет?
– Сын Елизаветы. Скоро, наверное, будет пятьдесят. Перебрался из города, старый забулдыга. Выгнали с работы за пьянку, так он сидит на шее у старухи матери. Объедает мать-старуху и тащит вокруг, что плохо лежит. Алевтина грозилась его засадить в тюрьму. Он не только у нее собаку отравил. Собаки мешали ему шастать по огородам и погребам…
– Мне Елизавета Федоровна ничего не сказала о сыне!
– Хвалиться нечем.
– Дома его не было.
– Он куда-то подался с утра, наверное в Рябошапки. заработать на выпивку. После смерти Алевтины, здесь меньше стал шастать.
– Хочу уточнить. Вы видели и помните, когда покидали хутор гости Алевтины, ее сын и приятель Марии?
– Сначала ушел Эдик, он нес тяжелую сумку. Еще подумала, такая сейчас жизнь и такая наша доля, что мы на старости лет еще должны кормить молодых, а не они нас…
– Время вы запомнили?
– Некогда мне поминутно смотреть на часы, может, было двенадцать, может, час… Да, лавка только уехала, значит, скорее двенадцать…
– А Семен?
– Вскоре и Семен прошел. Лицо такое злое… Дороги под собой не чуял.
– Последний вопрос. Когда вы видели Алевтину Петровну в ту субботу?
– С утра, около автолавки…
– Вы с ней говорили?
– Убей Бог, не помню!
“Характеры, взаимоотношения жителей хутора – все это, безусловно, интересно, так как помогает выяснить мотивы преступления. Однако до сих пор не реконструирован последний день Алевтины…” – размышлял Михаил, направляясь к дому дачника.
Заведомо зная, что собаки здесь нет, Михаил вошел во двор. Калитку открывать не пришлось – она висела на одной петле. Другая была вырвана, что называется, “с мясом”. Дверь в погреб в конце двора была открыта. Из погреба слышалось позвякивание ведра.
– Хозяин здесь? – громко позвал Михаил. Звяканье прекратилось и в двери показалось серое плоское лицо дачника. Его глаза щурились, привыкая к свету.
– Николай Ефимович? – уточнил Михаил только для того, чтобы дать тому освоиться.
– Да, это я. Чем обязан, как говорится…?
– Следователь прокуратуры Гречка. Расследую обстоятельства смерти Алевтины Корецкой.
– Да. Печальный случай…
– Говорят, вы здесь были в тот день, когда она погибла.
– Да. Приехал кое-что сделать, но снегопад помешал. Набрал картошки, яблок и рано ушел.
– Рано, это когда? Можете точно вспомнить время?
– Это не трудно. Я всегда ориентируюсь на расписание автобуса. В тот день я надеялся успеть на 14.30, но не успел. Значит, вышел из дому около двух часов.