Временная команда гуськом миновала пост охраны, стараясь выглядеть естественно, что получалось недостаточно убедительно, особенно у сопровождаемых. Командор замыкал шествие. Ему передалось общее напряжение и он усилием воли подавлял желание обернуться. С рефлекторным страхом он ждал окрика, приказывающего остановиться, но они уходили от поста всё дальше и никто не кричал им в спину, требуя остановиться, встать на колени и сомкнуть руки на затылке. По дороге к нужному причалу их останавливали ещё на нескольких постах и обыскивали, не разделяя больше на своих и чужих.
У стыковочного перехода, перекинутого от секции орбитального причала к стыковочному узлу рейдера они были обысканы с особым тщанием. Старший наряда, капитан полевой жандармерии, придирался ко всякой мелочи. Он, кажется, вполне серьёзно решил не допустить команду на борт реквизированного «хеджхога». Командор вежливо и терпеливо отвечал на вопросы подозрительного жандарма, держался уверенно и без излишнего высокомерия, которое, в общем-то, было присуще высшим имперским офицерам. Может быть, это обстоятельство и являлось той неявной причиной, что вызвала приступ недоверия у жандармского капитана.
Его подчинённые, наставив на проверяемых стволы винтовок, ждали решения начальника. Капитан колебался. Командор, заложив руки за спину, безмолвствовал. Пауза угрожающе затягивалась. На лицах караульных солдат явственно читалась твёрдая решимость стрелять. Капитан, наконец, определился. Он вызвал канцелярию штаба. Штабной чин в звании полковника недовольны выслушал капитана, ненадолго исчез с экрана, затем появился снова, чем-то взволнованный и, не говоря ни слова, быстро переключился. Капитан, щёлкнув каблуками, взял во фрунт. Солдаты, вытянувшись, отсалютовали экрану винтовками. Командор тонко улыбнулся.
— Слушаю, — раздался из динамиков хриплый голос.
— Так что осмелюсь доложить, — отрапортовал жандармский капитан, — мною задержаны сомнительные личности. Общим числом шесть. — И повернул экран таким образом, чтобы его собеседнику были видны задержанные.
— Здравствуй Грегуар, — сказал восседающий за массивным морёного дуба письменным столом флагман-командор.
— Здравия желаю, господин контр-адмирал, — ответил командор.
— Ну-ну, оставим официальщину, — покровительственно разрешил флагман-командор (или контр-адмирал?).
— Здравствуй, Тосик, — сказал командор.
— Ага, — сказал флагман-командор, — помнишь!
— Разве такое забудешь?
— А надо бы, — сурово обронил флагман-командор. — Кто старое помянет…
— А кто забудет… — не согласился командор.
— Тоже верно. Это твоя команда? — сменил тему флагман-командор. — Люди надёжные?
— Я в них уверен, — сказал командор.
— Похвальная уверенность, — флагман-командор, навалившись на столешницу, приблизил лицо к экрану. — Значит, летишь? Укреплять передний край?
— Лечу, господин контр-адмирал.
— В самое пекло летишь, — сказал флагман-командор.
— «Пилоты бодро рявкнули «Слушш!» и сели за рукоятки грузовых ракет», — ответил цитатой командор.
— «Научим планетных ползунов полировать когти», — понимающе усмехнулся флагман-командор. — Удачи желать тебе не буду. Капитан! Пропустите этих людей на борт. Согласно выданному предписанию.
— Слушаюсь, господин контр-адмирал, — капитан сделал знак солдатам отойти в сторону. — Проходите, господа.
Господа, заметно оживившись, выстроились цепочкой и прошли. Командор, шедший последним, небрежно кивнул взявшему под козырёк капитану.