— Они накрыли Выристайкино110, - инженер указал на дымы вверх по реке. — Там был ещё один судоремонтный завод, небольшой. Амеры всегда так делают. Бомбят основную цель и несколько мелких вокруг. Так они обрезают нам возможности восстановления техники. Мы нашли способ в той или иной мере справляться с этим. Как бомбардировщики улетают, все бросаются тушить пожары и спасать раненых. Так нам удаётся сохранить часть мощностей и исправить повреждения прежде, чем они станут катастрофическими. Давайте проверим, что там с вашим шнельботом.
Когда они подошли к берегу, Вупперман увидел, что повреждения не столь велики, как он ожидал. S-38 был всё ещё на плаву и даже не загорелся. Однако тяжелая бомба разнесла причал рядом с ним, и взрыв разрушил часть борта. Деревянный полубак, где крепились торпедные аппараты, был продырявлен осколками, а металлические узлы покорёжены ударной волной.
Инженер покачал головой.
— Такое нам не исправить. Придётся восстановить целую секцию борта перед мостиком и выше ватерлинии. Отсюда выходит, герр оберлейтенант, что мы можем установить третью 37-мм пушку. По ходу дела снимаем пусковые и ящики для запасных торпед. Это займёт какое-то время, особенно с повреждениями от налёта, но зато получится так, как вы хотите.
— Как молоко по улице развезти111, — в кабинет вошёл Гонсалес, держа в руках пачку фотографий. Для него это тоже был лёгкий, почти безрисковый вылет.
ЛеМэй неразборчиво буркнул. Он был настроен против использования его B-17 на цели, расположенные так далеко, но просьба уничтожить порт в Мордово пришла срочно. Посмотрев на карту, он понял, что налёт станет отличной тренировкой для неопытных экипажей. Флот запросил хотя бы одну эскадрилью бомбардировщиков для рейда на Мордово. ЛеМэй решил не скромничать, и отправил три: 305-ю, 35-ю и 19-ю. В общей сложности 162 B-17 и 96 P-47 в качестве сопровождения. Не был потерян ни один самолет, только у некоторых "Крепостей" нашли незначительные повреждения от зенитного огня. B-17 потратили целый час, собирая плотный строй и согласовывая манёвры. Затем взяли курс на цель, и удержали порядки даже под обстрелом. Для учебного вылета получилось почти идеально. ЛеМэй подумал, а не проявить ли ему великодушие к флоту, и спросить, есть ли у них ещё объекты, которые надо разбомбить? Вот сейчас снимки Гонсалеса и расскажут нам, как всё прошло.
— Стереопроектор как раз привезли. Начнём со снимков вертикальной камерой.
Гонсалес посмотрел в угол кабинета, где уже установили оборудование для просмотра. Стереопроектор занимал почётное место. Именно он впечатлил капитана – помимо скорости доставки. Проектор прибыл спустя всего два дня после запроса, в то время как другие подразделения могли ждать поставку неделями. Он присмотрелся получше.
— Странно.
— Что-то не так?
— Отнюдь, сэр. Совсем наоборот. Просто это не армейский проектор, а гражданский довоенного образца. У него много всяких свистелок и перделок, от которых армия отказалась ради ускорения производства. Кто-то позаботился обеспечить вас по первому классу.
Весь следующий час они тщательно исследовали снимки. С самого начала было очевидно, что B-17 научились бомбить, по сравнению с первыми вылетами. Гонсалес видел, что воронки находятся плотно, одна к одной, и главным образом там где надо. Шесть из девяти порядков разгрузились на порт Мордово. Один сбросил бомбы на небольшой перевалочный причал по другую сторону реки, ещё два на другой порт, Выристайкино. По крайней мере две трети бомб упали в районах второстепенных целей так густо, что кратеры от полутонок занимали большую часть площади снимков. Оба объекта были стёрты с лица земли, но несколько расстраивал тот факт, что они относились к запасным.
— Девять групп. Три из них поразили не основную цель, а вместо неё накрыли второстепенные. С этим надо что-то делать, — обозначил ЛеМэй проблему. — Почему? Вот вы, капитан, всегда снимаете нужное. И тот же вопрос – почему?
Гонсалес мог бы сумничать, и при других обстоятельствах, вероятно, так бы и сделал. Но он знал, что ЛеМэю требуются сведения для решения задачи, а не светская беседа. Он уже понял, на кого работает. Для полковника работа и отдых никогда не смешивались, и первое всегда было важнее. Понимают ли в самой 305-й эскадрилье, насколько им повезло?
— Полковник, я ведь сам по себе. Когда я добираюсь до района цели, и не могу точно её опознать, как и было в эти дни, то кружу рядом какое-то время, чтобы определиться. Только когда я совершенно уверен, что нахожусь где надо, и представляю относительное расположение ориентиров, начинаю заход для съёмки. У ваших бомбардиров нет такой роскоши. Они видят район цели только однажды. Им приходится принимать решение на основе одного взгляда, нескольких минут над картой и снимками несколькими часами ранее. Не удивительно, что они так ошибаются.
ЛеМэй надолго задумался, досконально разбирая ответ Гонсалеса, и нашёл ключевой момент. Капитан-филиппинец знал своё дело и был в нём специалистом. В таком разрезе вся суть заключалась в знании. Он сначала удостоверился, что хорошо изучил район цели и прилегающую местность, и только потом начал съёмку. Решение задачи лежало здесь.
— Я понял. Итак, я говорил с командованием авиагруппы, и с этого времени вы – майор Гонсалес. Ваши золотые дубовые листья у меня. Как вы можете догадаться, это означает, что у меня нет ни малейших нареканий к вашей работе.
Гонсалес козырнул и взял новые знаки различия. Так как он разобрался в характере полковника, то понял, что получил серьёзную похвалу.
Зрелище, открывшееся полковнику Райану Андерсону, было позором и оскорблением для американской армии. Других слов он подобрать не мог. Генерал-майор Ллойд Фредендаль113 силами всей инженерной роты 19-го сапёрного полка отгрохал укреплённый штаб более чем в ста километрах за линией фронта. В твёрдый гранитный гребень севернее небольшого городка сапёры заглубили два U-образных комплекса, уходивших в камень на 50 метров. На постройку потребовалось три недели. Прикрывал штаб батальон ПВО, вооружённый так необходимыми в войсках 90-мм орудиями.
Все это происходило в время, когда переправы через Волгу напрягались как могли, доставляя подкрепления на западный берег. Фронт на плацдарме удерживала американская 83-я пехотная, кроме неё, туда направлялись ещё шесть. 1-я и 2-я бронетанковые, также русские 1-я, 2-я, 9-я и 34-я пехотные. Но они были в составе подкрепления и ожидали своей очереди переправиться. На самом деле, по одному из полученных Андерсоном докладов, 1-я бронетанковая уже начала пересекать Волгу, и готовилась занять своё место в первой линии. На три недели позже запланированного! Те самые три недели, которые потратили на постройку штаба, и это не было совпадением. Сроки по замене русских частей на плацдарме американскими постоянно сдвигались.
Практически все в основном комплексе знали, что генерал Фредендаль никогда не бывал на переднем крае. Ни разу. Все сведения о ландшафте и обстановке он получал из отчётов, и был склонен руководить развёртыванием частей, вплоть до уровня всей кампании, просто тыча в карту. Он быстро получил прозвище "Ветреный Фредди", которое непонятно с какого перепугу понял как "Ветеран Фредди" и хвастался им направо и налево. На самом деле "ветреный" в русском означало ту же слабохарактерность, что и в английском.
Просто генерал за четыре месяца в России не потрудился выучить ни единого слова по-русски. Иногда штабные полагали, что английского он не знает тоже. Когда он сам отдавал приказы, обычно по радио, то использовал сочетание сленга и расплывчатых фраз, придуманных, чтобы сбить с толку вражеских радиоперехватчиков. К сожалению, подчиненные тоже оказывались сбиты с толку вместе с противником. Андерсон был совершенно уверен, что беспорядок на линии фронта – прямой результат деятельности генерала.