— Надеюсь, вы правы, — Вуд, казалось, ничуть не был убеждён. Одна из проблем бреющего полета: ничего не видно, кроме того, что под носом. Деревья стремительно проскакивали мимо них. Всё по бокам было размытыми пятнами. Врачи назвали такое "туннельным эффектом", но для майора это означало, что он должен выдерживать курс, проложенный штурманом – который видел ничуть не больше него.
Грир снял парашют. Неприятный момент. Ему требовалось спуститься по узкому лазу из кабины на место бомбардира, а втиснуться туда с надетым парашютом невозможно. Если их подобьют, ему надо будет влезть обратно по проходу, надеть ранец пробраться к аварийному люку и выпрыгнуть. И всё это пока B-26 падает, скорее всего горит, и одновременно хаотично вращается. Утешало одно – "Мародёр" очень крепкий самолёт и может пережить множество попаданий.
Из носовой кабины бег деревьев казался ещё более стремительным. Несколько раз Грир думал, что какое-нибудь особенно высокое дерево сейчас окажется прямо перед ними и проломит остекление, но каждый раз оно как будто в самый последний момент отскакивало в сторону. Затем за опушкой он увидел большую, квадратную, похожую на стёганый матрас антенну "Фрейи"69. Он знал, что в Ломах расположены две "Фрейи" и две меньших установки "Вюрцбург"70. Их разместили довольно тесно, чтобы защитить от партизанских атак. Русские обладали многочисленной авиацией, но почти вся она предназначалась для непосредственной поддержкой войск на переднем крае. Её способность проникнуть в ближний тыл противника и поразить находящиеся там цели была ограничена. С другой стороны, ВВС армии США заставили пересмотреть приоритеты. Партизаны внезапно перестали быть главным врагом немецкого тыла.
Антенны, казалось, приблизились скачком. Грир включил внутреннюю связь и коротко приказал:
— Самолёт у меня. Открыть бомболюк.
Затем он выровнялся на дальнюю из двух антенн, медленно вращающихся у опушки. Для этого имелась своя причина. При бомбардировке каждая следующая группа самолётов сбрасывает свой груз чуть раньше, чем предыдущая. Так россыпь бомб не перелетит цель, а у самолётов больше шанс избежать ударной волны и осколков от удара впереди идущих.
Штурману едва хватило времени, чтобы сосредоточиться на прицеле и навести перекрестие нитей на расположение РЛС. Небольшая поправка курса наложила прицел точно на последнюю радарную башню, и он нажал сброс. Восемь бомб выпали из отсека, самолёт сразу "вспух" и сам пошёл вверх.
— Пилоты, самолёт ваш.
Вуд из кабины хорошо видел, как вся установка взлетела в воздух. Грир отлично уложил бомбы прямо в башню и операторскую позади неё. Большая квадратная антенна медленно падала, разваливаясь на ходу. Майор продолжал поднимать полегчавший B-26, наблюдая, как над целью проходят второе и третье звенья. Они добавили хаоса и разрушений, добивая комплекс РЛС. Вуд повёл "Мародёра" вниз и встал на обратный курс, Грир протискивался обратно. Все двенадцать машин пересекли Волгу, оставив позади огромный столб дыма.
Полковник Иоахим Блехшмидт находился в мире, полностью состоящем из горелого моторного масла. Им были забрызганы гондолы двигателей, крылья, остекление кабины и даже её внутренности. Его самого тоже залило настолько, что он не осмеливался вытереться, чтобы не расцарапать кожу закоксовавшимися частицами. На что похожа задняя часть кабины, с обезглавленным стрелком-радистом, он боялся даже представить. Только подумайте – я не уверен, что до сих пор жив. Так, наверное, не должно быть. Наверное это ад, и я обречён лететь так весь остаток вечности.
Он оглядывался, пытаясь представить, как и где будет садиться. Понятно было одно – курс домой это на запад. Пока восходящее солнце остаётся на спиной, всё в порядке. Саратов он отыщет. А что мне делать, когда я туда доберусь? Я не могу разобрать показания приборов, мои двигатели прострелены и едва тянут, одна опора шасси выпала, другая заклинена. Элероны и закрылки, наверное, уничтожены. Беглый взгляд на крылья подтвердил – так и есть. Оба элерона сорвались с осей и висели под странными углами. Закрылки вообще вывалились и болтались в потоке воздуха под крыльями. Я просто обязан быть мёртв. Ни один самолёт не может лететь в таком состоянии.
Прямо перед собой на земле он увидел линию, как будто проведённую карандашом. Она быстро превращалась в вытянутый, узкий прямоугольник аэродрома. Когда его ZG1 прибыла на базу, они решили, что попали в какие-то трущобы. А теперь это была прекраснейшая вещь на свете. Он выровнял машину по осевой линии, не совсем понимая, как ему это удалось. Сквозь слой масла затлели красные индикаторы, показывая, что шасси ещё не выпущены. Или, скорее всего, уже не выпустятся.
И всё неисправное шасси спасло его. Та стойка, которая всё это время торчала под крылом, сломалась, едва он коснулся взлетно-посадочной полосы, и самолёт лёг на брюхо. 110-й со скрежетом сполз с бетона в облаке искр и чёрного дыма, но больше опасности не было. Наземные команды немедленно облепили его, разбив то что осталось от кабины и доставая экипаж. Блехшмидт чувствовал, как его вытаскивают из самолёта и укладывают в стороне на траву. На носилках, укрытых брезентом, лежал его стрелок. Они были вместе с самого начала "Барбароссы", целых два года.
Прямо на его глазах случилось то, что, возможно, ожидало и его, если бы не сломалась стойка. Ещё один подбитый, дымящий 110-й попытался приземлиться. Его шасси было выпущено, и он коснулся полосы… но потом клюнул носом, хвост задрался, концы винтов чиркнули по бетону и самолёт перевернулся, слетая вбок, на газон. Баки взорвались. Пламя охватило машину, спасать уже было некого. Потом он увидел стоявшего рядом с ним человека и попробовал встать на ноги. Генерал Александр Холле71 остановил его и сел рядом.
— Отдыхайте. Вам повезло выжить. Что за черти вас драли?
Блехшмидт посмотрел на командира.
— Не черти, Алекс. "Тандерболты".
— Последний переломный момент. Дальше всё чисто.
Кеннеди знал, что это не совсем верно. ПР-45 затонул после того, как наскочил на мину едва ли не в ста метрах от входа в базу. В полной безопасности они не будут даже когда зайдут в порт – воздушные налёты случались достаточно часто, чтобы любая мысль о безопасности испарялась, только появившись.
— Самогонщик, на связи Грациано. Мы у моста, нужна помощь.
Том заглянул в шифровальную книгу.
— Грациано – это ПР-61. 40-метровый катер "Хакинс"72.