В основу сюжета романа положены реальные исторические события, при описании которых автор широко использует материал источников, в нем действует много реальных исторических лиц. Конечно, как во всяком художественном произведении, здесь есть и вымышленные эпизоды, и вымышленные действующие лица. Но не само по себе наличие вымысла и его количественное соотношение с реальными фактами является главным критерием при оценке степени достоверности художественного исторического повествования. Важнее другое: насколько вымысел согласуется с реальными фактами, вписывается в реальную историческую действительность, насколько интерпретация автором описываемых событий, действительно происходивших, соответствует этой действительности, логике истории, современным научным представлениям, в какой мере убедительны и достоверны образы героев, реальных и вымышленных, правильно ли отражена их социальная психология. С этой точки зрения, не претендуя на оценку художественных достоинств романа, рассмотрим некоторые моменты авторской концепции, которые представляются нам важными.
Одна из черт, свойственных всем крестьянским войнам в России, состоит в том, что все они начинались на окраинах. Другая, не менее характерная черта — огромная роль казачества в них. При этом казачество выступает и застрельщиком движения, и его руководителем, сплачивающим и организующим элементом. Поскольку именно этим двум моментам в романе уделено наибольшее внимание, они нуждаются в пояснении.
Многие особенности истории Русского государства XVI–XVII веков в значительной мере объясняются географическими и демографическими условиями его развития. Это, с одной стороны, огромная и постоянно растущая за счет присоединения слабо заселенных или почти не заселенных земель на юге и востоке территория, а с другой стороны — малочисленность населения и неравномерность его расселения. Так, к концу века на огромной территории от Днепра до Тихого океана, от Белого моря до Каспия и казахских степей жило всего 10,5 миллиона человек, тогда как во Франции, например, на территории во много раз меньшей, в это же время жило 20,4 миллиона человек. Наличие на южных и юго-восточных окраинах еще не освоенных феодалами земель приводило к притоку сюда населения из центральных обжитых уездов, что связано с ростом крепостничества. Уходили от помещика, от «государева тягла», от произвола администрации, уходили наиболее социально-активные элементы. Влияние этого процесса на развитие классовой борьбы не было однозначным. С одной стороны, это снижало остроту социального напряжения в центре, а с другой — способствовало накоплению «горючего материала» на окраинах, что делало эти районы «взрывоопасными», особенно когда и сюда со временем приходил помещик и распространялась власть царской администрации. Именно эти районы и становились основными очагами крестьянских войн.
Из беглых крестьян, ушедших на Дон, сложились вольные казацкие общины, объединившиеся к XVII веку в единое Войско Донское. Жизнь в постоянном опасном соседстве со степными кочевниками, необходимость вести постоянную борьбу с ними привели к созданию у казаков прочной военной организации, построенной на демократических началах. Выработался и особый, казачий, уклад жизни. Основными источниками существования казаков были занятия скотоводством, рыболовством, «государево хлебное жалованье» и военные походы за добычей в пределы турецких владений на Азовском и Черном морях, а также на Волгу и Каспий. Земледелием в XVII веке казаки практически не занимались, этому мешали нападения кочевников. К тому же сами казаки относились к занятию земледелием недоброжелательно, видя в нем угрозу своей «казацкой вольности»: в их представлении крестьянский труд связывался с крепостническими порядками и господством помещика.
Сложными и противоречивыми были взаимоотношения этой самоуправляющейся казачьей организации с царским правительством. Дон притягивал к себе беглых крестьян и холопов, становился очагом постоянного социального брожения. И это не могло не беспокоить правительство. К тому же своевольные набеги казаков на Крым, Турцию, Персию путали внешнеполитические планы правительства и вызывали постоянные дипломатические осложнения. Но вынужденное считаться с казачеством как с реальной силой и учитывая его огромную роль в защите южных границ, правительство до поры до времени признавало казачьи вольности, в том числе и неписаный закон «с Дону выдачи нет», старалось избегать конфликтов с казаками. Стремясь использовать казачество в своих военно-политических целях, поставить его себе на службу, правительство снабжало казаков денежным и хлебным жалованьем, оружием, боеприпасами, во время войн принимало на службу в действующую армию отдельные отряды казаков. Соответственно двойственным было и отношение казачества к правительству, что проявилось и в ходе крестьянских войн.
Условия жизни крестьян, их разобщенность мешали им сорганизоваться и выступить согласованно. Нужно было какое-то ядро, вокруг которого они могли бы объединиться. Таким ядром во время крестьянских войн и становилось казачество, имевшее свою военную организацию. Стоило какому-либо отряду казаков самовольно появиться на территории государства, как было, например, во время похода Василия Уса в 1666 году, сразу же это вызывало подъем антифеодальной борьбы и отряд обрастал восставшими крестьянами и холопами. Еще быстрее это происходило, если казаки предпринимали антиправительственные действия. Надо учитывать также и привлекательность в среде крестьян идеала казачьей жизни. Казачество являлось и катализатором антифеодальной борьбы крестьян, и ее организующим элементом.
Несмотря на то, что казачество формировалось из беглых крестьян, оно представляло собой особую социальную группу со своим комплексом традиций, со специфическими интересами и целями, далеко не всегда и не во всем совпадающими с интересами и целями крестьян. И в войске Разина отсутствовало органическое единство крестьянских отрядов и казацкого ядра повстанческого войска. В романе В. М. Шукшина эта рознь проявляется довольно выпукло во взаимоотношениях крестьянина Матвея Иванова и разинских есаулов, особенно Лазаря Тимофеева: настороженность и недоверие в отношениях друг к другу, постоянные споры и столкновения, взаимное непонимание и, наконец, ничем не прикрытая вражда.
И самому Степану Разину были органически свойственны основные черты казацкой психологии. В его лице перед нами выступает одновременно и вождь восставшего крестьянства, люто ненавидевший крепостнические порядки, и удалой казачий атаман со всем грузом казачьих традиций, обычаев и привычек. Если не учитывать этой двойственности, многое в действиях Степана Разина можно не понять или неверно истолковать. В период наивысшего подъема движения у Разина четко проступают черты защитника простого люда, большие организаторские способности, проявляющиеся во многих его действиях и решениях. Но и в это время в его поведении то и дело проглядывает казацкий атаман, часто он поступает в соответствии с казацкими традициями, даже вопреки интересам дела. Разин не изжил представлений о единстве всего казачества, и это сказалось на линии его поведения в отношении к К. Яковлеву и войсковой верхушке, за что некоторые историки иногда обвиняют его в нерешительности и просчетах.
Читателю романа может показаться странным, неправдоподобным и противоречащим всему облику Степана Разина как народного вожака его поступок в конце битвы под Симбирском, когда он бежит с казаками, бросая на произвол судьбы толпы крестьян. Да, так оно и было на самом деле. Разин здесь поступает в полном соответствии с привычной казацкой тактикой быстрых налетов и столь же быстрых отступлений, если победа не давалась. Здесь перед нами казачий атаман, заботящийся прежде всего о сохранении казацкого ядра войска, здесь проявилось и отсутствие полного единства казаков и крестьян в войске Разина. Это стремление опереться прежде всего на казачество, на Дон выявилось и в поведении Степана Разина после поражения под Симбирском. Крестьянская война в это время продолжает нарастать, а Степан Разин мечется по Дону, пытаясь собрать казаков. Поэтому ничуть не противоречат исторической правде и облику реального Степана Разина слова, которые автор романа вкладывает в его уста: «Мужики — это камень на шею. Когда-нибудь да он утянет на дно. Вся надежда на Дон была…»
Выразившееся в этих словах разочарование Разина в «мужике» имеет исторические основания. Раздробленная и разобщенная крестьянская масса не могла создать прочного единства, не могла подняться до осознания общности своих интересов. Поэтому борьба крестьян принимала стихийный, разрозненный, локальный характер, что не могло не ослаблять всего движения. Автором верно подмечены эти моменты, характерные для всех крестьянских войн в России. И это несмотря на то, что именно крестьянам уделено не так уж много места: они присутствуют в романе толпой (за исключением, пожалуй, лишь Матвея Иванова) и находятся на периферии повествования. В центре внимания автора — казачество, и образы его отдельных представителей, сцены казачьей жизни являются наиболее яркими и впечатляющими.
Вопрос о соотношении стихийности и сознательности в крестьянских войнах, об уровне сознания их участников, о степени осознанности ими целей борьбы является в настоящее время наиболее спорным. В романе в целом достоверно и убедительно показан стихийный, импульсивный характер Крестьянской войны, что находит выражение и в импульсивности многих поступков самого Степана Разина. Однако, как нам кажется, автору свойственно стремление несколько преувеличить степень сознательности рядовых участников движения и особенно его руководителей. Это проявляется в ряде вымышленных эпизодов романа, в интерпретации автором некоторых реальных фактов, в размышлениях Разина о целях борьбы, о царе и царской власти, о религии и церкви. Особенно ярко эта тенденция проявляется в образе Матвея Иванова, которому в романе отведена роль «крестьянского идеолога». Этот образ явно модернизирован: крестьянин XVII века, начисто лишенный царистских иллюзий и совершенно не подверженный влиянию религиозной идеологии, — фигура малореальная. Создается впечатление, что через Матвея Иванова автор делится с читателем своими собственными раздумьями о происходивших событиях, своими оценками этих событий.
Документы и другие материалы того времени, а также конкретные действия восставших позволяют составить представление об основных лозунгах движения, его направленности, о характере общественного сознания крестьянско-казачьих масс. Основным лозунгом восстания, наиболее близким и понятным широким массам, был призыв к уничтожению бояр, помещиков и приказных людей, так как в представлении народа все зло в государстве шло от «бояр и воевод». В таких призывах ярко выразилась антифеодальная направленность восстания, стихийный протест крестьян против феодального гнета. Персонификация социального зла в личностях его конкретных носителей — характерная черта всех восстаний того времени. Так, во время Московского восстания 1648 года повстанцы требовали выдачи на расправу бояр Б. И. Морозова, Л. С. Плещеева, П. Т. Траханиотова, а во время «Медного бунта» — И. Д. и И. М. Милославских и Ф. М. Ртищева. В этом проявлялась наивная надежда на то, что с уничтожением нескольких особо ненавистных бояр восторжествует социальная справедливость.
И в восстании Степана Разина мы видим призыв к уничтожению представителей господствующего класса и царской администрации. Но и здесь присутствуют наивные представления о «плохих» и «хороших» боярах, свойственные и самому Разину. Весьма показательно в связи с этим отношение Степана Разина к князю С. И. Львову. Разин упросил казачий круг помиловать его и пытался представить дело так, будто Львов добровольно перешел на сторону восставших, а переход на сторону повстанцев князя и видного военачальника имел большое агитационное значение.
Особого внимания заслуживает вопрос об отношении народных масс и самого Степана Разина к царю, к царской власти, так как в романе В. Шукшина он затрагивается неоднократно и в трактовке этого момента, как нам представляется, заметна некоторая модернизация.
Наивный монархизм, царистские иллюзии, представление о надклассовой сущности царской власти свойственны всем народным движениям того времени и свидетельствуют о подчиненности сознания народных масс господствующей феодальной идеологии. Поддержанию и укреплению этих царистских настроений способствовала довольно гибкая политика верховной власти, создававшая иллюзию своеобразного «патриархального демократизма» самодержавия. При столкновениях населения с местными властями царская власть иногда карала наиболее ретивых лихоимцев и притеснителей; проводились сыски по челобитьям, посланным в Москву, иногда принимались положительные решения, касавшиеся, впрочем, небольших уступок. Такие факты запоминались надолго и создавали представление о «справедливости» царской власти, о ее нелицеприятном отношении ко всем слоям общества.
С самого начала второго похода на Волгу Степан Разин постоянно призывал и в письменных посланиях, и в устных высказываниях «государю послужить», «итти на Русь против государевых неприятелей и изменников», постоять «за ево, великого государя». Характерен мотив «измены» царю бояр и приказных людей, которая якобы выразилась в том, что их действия лишили свободной жизни «черных людей». Царь, стало быть, здесь ни при чем. Этот лозунг придавал движению форму законности и привлекал на сторону Разина служилых людей. Конечно, можно предположить вслед за автором романа, что Степан Разин выдвигал этот лозунг из тактических соображений, учитывая царистские настроения масс, а сам был свободен от таких иллюзий. Но никаких оснований для такого предположения нет. Наоборот, имеются свидетельства, что даже перед казнью он надеялся встретиться с царем и о многом поговорить с ним.
Ничего не изменилось в отношении повстанцев к царю и после того, как у них появился «царевич Алексей Алексеевич». Степан Разин и его окружение никогда не противопоставляли его царю Алексею Михайловичу и не утверждали, что хотят посадить его на престол, как пытается представить дело автор романа. «Царевич» выставлялся руководителями восстания жертвой боярского произвола и шел на Москву якобы по указу своего отца, чтобы освободить его от бояр и тем самым дать ему возможность справедливо управлять государством.
Наивная вера крестьян в справедливость царя оставалась непоколебимой не только в семнадцатом, но и в последующих столетиях, вплоть до январских событий 1905 года. Как справедливо подчеркивал Ф. Энгельс, «русский народ… устраивал, правда, бесчисленные разрозненные крестьянские восстания против дворянства и против отдельных чиновников, но против царя — никогда, кроме тех случаев, когда во главе народа становился самозванец и требовал себе трона». Действительно, в ходе некоторых восстаний выдвигались претенденты на престол («царь Димитрий» в начале XVII века, «Петр III» во время движения Е. Пугачева), но и в этих случаях борьба шла против «царя-узурпатора», незаконно захватившего престол, за восстановление на престоле «законного» и потому «справедливого» царя. А в законности прав Алексея Михайловича сомнений не было.
Так же существен вопрос об отношении Степана Разина к религии и церкви и о месте религиозного момента в этом движении.
Обычно признается как непреложный факт равнодушное и даже скептическое отношение Степана Разина к религии. Возможно, так оно и было. Но от равнодушия до враждебности большое расстояние. К тому же необходимо учитывать, что это представление основано на официальной правительственной версии. С целью религиозно-идеологической дискредитации повстанцев в царских грамотах, рассылавшихся на места, Разин постоянно обвинялся в богохульстве, в вероотступничестве, в отрицании церкви и церковных богослужений, расправах со священниками и т. д. Вполне логично ожидать здесь преувеличений.
Как бы не относился к религии и церкви сам Степан Разин, он отлично понимал, каким огромным идейным влиянием на народ пользуется церковь, и учитывал это в своих действиях. Во всех воззваниях вместе с призывом постоять за государя всегда есть и призыв постоять и за «дом пресвятой богородицы», то есть за официальную церковь.
Особенно примечательно в этой связи отношение Степана Разина к астраханскому митрополиту Иосифу, который был ярым противником повстанцев, идейным вдохновителем правительственного лагеря в Астрахани, активным организатором всех враждебных Разину сил. И тем не менее после взятия Астрахани Разин не только не расправился с ним, но и оставил его на свободе. При дележе реквизированного имущества ему была даже выделена доля. Тем самым митрополит становился как бы соучастником восстания. Сохранились известия о частом посещении митрополита Степаном Разиным. А в день тезоименитства царевича Федора Алексеевича в митрополичьем доме был официальный прием, и на этом приеме в гостях у митрополита был Степан Разин, «а с ним было ясаулов и казаков человек со 100 и болши». Как видим, реальные взаимоотношения Разина с митрополитом Иосифом были несколько иного характера, нежели те, что представлены в романе.