…Сухая, звонкая осень.
Дубы стали коричневыми, хорошо прожаренными на солнце. Березы — темно-желтыми. Осина пестрела ярче всех чистым насыщенным оранжево-красным цветом. Некоторые деревца ее успели оголиться, обнажив тонкие сучья. Хотя было совершенно безветренно, тихо, листья на них трепетали и крутились, словно привязанные на нитках.
Трава усыпана опавшими листьями. Быстрее всех чернели листья хлипких осин. Они словно штампом выбиты из покореженного на пожаре, сожженного кровельного железа. Сухие, высушенные до хруста листья берез и редкие листья дубов топорщились, похожие на лодки, на корабли, затейливые и непонятные суда, которые унесет ветер.
Пахло сеном, и от сухой, прокаленной листвы — солнцем.
На небольшой полянке Владимир Ильич увидел старика лет семидесяти — семидесяти пяти. С большой плетушкой-корзинкой в жилистой с коричневыми крапинками руке старик собирал грибы. Он легко наклонялся, шуршал сухой листвой, что-то тихо и спокойно бормоча себе под нос.
Владимир Ильич подошел поближе и поздоровался:
— Здравствуйте, дедушка!
Старик, сидевший на корточках, обернулся и, не очень хорошо слыша, сначала взглянул в одну сторону, в другую и только потом увидел Ленина. Приставив руку козырьком к глазам, защищая их от солнца, старик внимательно осмотрел Владимира Ильича:
— Здравствуй, милок!
— Довольно удачно, я вижу! — проговорил Владимир Ильич, заглянув в плетушку, до краев наполненную крепкими, отборными боровиками, и подсаживаясь к старику на траву. — И поздно выбрались, и большой улов!
— Обычно, — ответил старик, тоже взглянул на грибы.
— А я думал, ребятишки поутру все обчищают, — продолжал Ленин.
— Ребятишки не могут все обчистить. Да и никто не может все обчистить, — уверенно, но мягко возразил старик, доставая из кармана штанов кисет. — Угощайтесь, — развязав, он протянул его Ленину.
— Благодарю, некурящий.
— Это хорошо, — заметил старик.
— Махорка? Самосад? — поинтересовался Ленин, указав на кисет.
— Самосад, — ответил старик, начиная свертывать цигарку. — Махорку и по престольным праздникам не видим. — И он вздохнул.
Владимир Ильич терпеливо ждал. Он снял ружье и прислонил его к молоденькой осинке.
Старик вынул из кисета кусок напильника, желтовато-зеленый трут и кремень.
— Хотите спички? — предложил Владимир Ильич, доставая коробок.
Старик взглянул на Ленина, на коробок, сказал:
— Благодарствую. — И ловкими, точными ударами начал высекать искру, чиркая напильником о кремень.