— Да уж не знаю. Только мост, как холодец, трясется.
— Ну да, советский, — подсказал Ленин и, опять рассмеявшись, подсел на телегу к Никите. — Значит, говорите, в советское еще не все верят?
Никита кашлянул и в замешательстве проговорил:
— То есть… как сказать… сомневаются, конечно…
— Сомневаются? — переспросил Ленин.
— Сомневаются, — подтвердил Никита.
— Ну, в первый год советской власти сомневаться еще можно. А вот пройдет лет этак пять, десять… «Это советский», — с гордостью будут говорить, то есть лучший, отличный. Да, да. Вы не согласны?
— Я-то? Нет, почему? — ответил Никита, думая: «Поедет или не поедет?»
— Так как, Владимир Ильич? — спросил шофер. — Машину разворачивать?
Никита ждал.
— Придется, товарищ Егоров, объезжать, — сказал Ленин после паузы. — Да, да, объезжать… Настил портить никому не позволено. Ни-ко-му!
— А брод-то далеко? — спросил шофер Никиту.
— Далеко, — ответил Никита.
— Все равно объезжать, — повторил Ленин.
Ленин и шофер сели в автомобиль, поблагодарили Никиту и уехали. Никита Попов долго смотрел вслед удалявшемуся автомобилю.
«Да-а, — думал он. — «Настил портить никому не позволено. Ни-ко-му!» Так не каждый может…»
И теперь уже с восхищением проводил взглядом скрывшийся за пыльной завесой автомобиль.
— Вот какую историю рассказывают в здешних местах, — заключил старый шофер. — Давно уже нет прежнего моста, построен новый. И с тех пор мост на этой реке зовут Советским.
Мы проехали по мосту, он не вздрогнул, не шелохнулся, твердо, незыблемо стоя под напором тяжелых льдин и шумной, бурливой весенней воды.
Совнарком…
Степан Васюков представлял его себе другим: толпы в коридорах, суета — куда-то спешащие мужики, рабочие, красноармейцы и матросы, и над ними густой синий дым, шум, возгласы, окрики… В общем, как на картинке «Смольный в Октябре», которая висит у него дома на стене.
А оказалось совсем не так.