Утром председатель собрал в волостном Совете активистов, Петра и еще троих постарше. Рассказал им о вчерашних событиях. Потом припомнил вдруг фронт, свою солдатскую жизнь. И — удивительно! — вспоминая прошлое, Василий как-то потеплел, стал мягче:
— Меня как садануло, думал — смерть! Смерть, и все! Отвезли меня в госпиталь. Да какой там госпиталь! Сарай с дырявой крышей! Раненых человек двадцать, и на всех — старенькая сестра да фершал. Даже не доктор! Чуть пограмотнее мужика. И вот, скажи ты, вылечил! — Василий похлопал себя по груди, по ноге. — Ну а Ленина, Ленина-то ведь не фершал будет лечить, а? Не фершал? — И добавил, успокаивая всех: — Обойдется… Обойдется…
И затем опять — к делу.
— У тебя, Анисим Иванович? — спросил, обращаясь к одному из пожилых.
— С мировой принес… — Анисим Иванович подал Василию револьвер. — В амбаре держу. Над дверью.
— У тебя, Егор, двустволка, конечно, на ходу? — продолжал Василий.
Бородатый Егор лишь кивнул: мол, о чем может идти речь?
— У тебя, Тихонович?
Робковатый Тихонович вздохнул, чувствуя себя не очень ловко, и не сразу ответил:
— У меня, братцы, баба ружье спрятала. Весь двор перерыл, не могу найти. Все обшарил — нету!
— Можем и на бабу воздействовать, — уверенно предложил Василий. — Как? — и вопросительно посмотрел на Тихоновича.
Тот замялся: не простое дело — на его бабу воздействовать…
В это время дверь открылась, вошла низкорослая женщина в платке, с узелком в руке, та самая, которая настойчиво предлагала Василию фату.
Тихонович как-то сразу притих, съежился: жена!
Не обращая внимания на собравшихся, женщина прошла в угол и положила узелок на стул.
— Чем ваши ружья да пули помогут человеку? — с укором сказала она. — Сала ему надо послать, масла, меду…
— Ты о чем это? — спросил Василий, который уже догадывался о смысле бабкиных слов.
— Мужики… — так же с укором продолжала бабка. — Все только о наганах да винтовках! Лишь бы кровь проливать… Масла, говорю, ему надо для поправки, сала…
«Мужики» переглянулись, обескураженные и озадаченные: как это они сами не догадались?
— Пошлем, — поспешно сказал Анисим Иванович. — Соберем и пошлем!
Василий встал, воодушевленный новой идеей:
— Вождю мирового пролетариата! Так и напишем!