− Но ты сложил это вместе. Тут есть особый умысел.
− Эй, я только хотел спросить, могу ли я взять отсрочку на месяц. Ты ничего не потеряешь. Просто сейчас трудное время.
− Джек, так дела не делаются. Так в этом мире вообще ничего не делается. У нас контракт, мы должны соблюдать написанные там правила. Что будет, если все перестанут выполнять правила? Хаос. Никто вообще аренду оплачивать не будет.
− Я не верю в это.
− И я не верю, Джек. Я разочарован.
− Господи, Ройстон. Всего несколько недель. Немного же?
− Это дело принципа. Если ты не платишь вовремя, как я могу поверить, что ты и правда оплатишь?
− Обещаю, хорошо? Это же в первый раз за два года, господи!
Ройстон покачал головой, у него был такой вид, словно я посягнул на самое для него дорогое.
− Я не могу дать тебе месяц. Это невозможно. Я дам тебе две недели и это еще по-доброму, Джек. Хорошо?
Он пошел к двери, качая головой.
− Боже, я так разочарован.
Когда он ушел, во мне вскипела ярость. Я чувствовал себя оплеванным, униженным. Простая просьба, всего лишь отсрочка оплаты…Я ходил по комнате кругами, стиснув зубы, но мерзкое чувство не проходило. Желая расслабиться, я достал фото, что дал мне Райан. И больше не мог оторвать от нее глаз. Я принялся дрочить одной рукой, держа в другой фотографию. Прямо посреди комнаты. Моя сперма упала на ковер с хлюпающим звуком.
Затем я постарался отвлечься на наполненные сплетнями журналы – нырнул в бассейн лучшей жизни.
Том Круз во время медового месяца заказал люкс для новобрачных в Париже и завалил его цветами для Николь. В Городе Любви они потратили миллион баксов на новые шмотки. Ходили слухи, что Хизер Локли беременна, но сама звезда ничего не сообщала. Фэрра Фосетт танцевала всю ночь в гей-баре, сексуальная женщина, она держала себя в отличной форме. Тим Аллен подарил жене на день рождения новый «Ягуар», а Антонио Бандерас и Мелани Гриффит потратили двадцать пять тысяч долларов на мебель для няни малышки Стеллы. Тэд Дэнсон и Мэри Стинберген устроили супружескую тяжбу из-за работы в одном телешоу, теперь они спали в разных комнатах во время уикенда и не разговаривали друг с другом по субботам.
Через несколько дней после прихода Ройстона, меня одолела скука. У выпивки испортился вкус, тело размякло, а пелена дурмана от таблеток окончательно надоела. Бегство от реальности, длившееся полторы недели выжгло само себя изнутри. Я устал валяться на диване. Меня вдруг прорвало, как задницу после слабительного, меня озарило желание снова выйти в свет. Мне хотелось поразвлечься, не только пялясь в телевизор. Мне захотелось принять участие в том, что я там видел.
Я побрился, принял душ и оделся. Глубокая ночь. Черное небо, припудренное оранжевым светом. Наверняка по улице сейчас мчится много машин, и едут они по куда более интересным делам, чем днем. Перевозка наркотиков, темные делишки на заднем сидении. Полиция выслеживает придурков, которые нажираются в клубах и барах, а потом арестовывает их на мокрой плитке возле бассейна, расположенного среди холмов. Встречи, которые состоялись или намеренно сорвались, кто-то идет к успеху или наоборот, катится под откос. Эх, ночь Лос-Анджелеса!
Я стоял на лестнице перед домом и вдыхал ее запахи. Она пахла по-разному. Теперь Лос-Анджелес отличался от того города, что я знал до смерти Карен. В нем больше не было обычной рабочей рутины и постоянного беспокойства о правильности своего поведения. Из непроницаемого монолита город снова стал местом, где может произойти все, что угодно – сверкающая арена, освещенная уличными фонарями, автомобильными фарами, светящимися окнами и неоновыми вывесками.
«Прелюд» завелся с пол-оборота – отличная японская техника. Я оставил двигатель на холостых оборотах и подумал о Карен.
Смерть в парке после нелегальной операции на почку, шрам на животе и все пропавшие органы. Составить подробный сценарий было нетрудно – Карен продала почку, пришла домой и рассказала об этом мне, мы подрались, она убежала и вернулась к доку, что-то пошло не так, и теневой врач пустил ее в расход. Звучит логично. Между операцией и убийством прошло совсем мало времени. Раны оставил хирург. У кого еще был мотив выпотрошить труп, чтобы скрыть все следы нелегальной операции?
Меня охватило чувство, что я неспроста связал все эти события в единую цепь, но тогда я не был уверен, куда она меня вела. Так что я опустил окна и тронулся в путь, надеясь, что ночной воздух выдует из моей головы тяжелые мысли.
На какое-то время, я ощутил чувство свободы. Ничто не могло меня остановить, я мог мчаться сколько угодно – ни будильника, ни босса из забегаловки с пончиками. Мои действия совершенно не касались окружающего мира, я словно находился вне времени. Какая разница, где я остановлюсь, куда я пойду, что сделаю? Без связей со средствами массовой информации, я не был нужен этому городу.