— Он ведьмак! А всякий ведьмак — искусный притвора. То не царапина была, а сок ягоды. Что ручей? Ты на озёрах за ним подсмотри, а прежде этого чёлн продырявь. У Божа на щиколотках плавники должны быть. Ты и это подсмотри, Сампса. Тогда поверишь...
утра сыпал снег, потом стаял. Сырой осенний ветер целый день собирал тучи. Из самых дальних мест, с неизвестных окраин он сгонял их, сбивал в единую массу, похожую на табун вороных лошадей, молодых и злых, необъезженных, и гасил последние проблески света. Под вечер наконец собрал, пересчитал. Все были здесь! Над иными землями не осталось ни облачка. Все на виду!.. Тогда раскружил их ветер и перетряхнул. Оттого посыпало на землю и снегом, и дождём. Хлябь-непогода разыгралась! Стало совсем темно. А Ствати-река зашумела, поднялась над берегами и принялась волны разгонять на плёсах, островки песчаные сносить да намывать другие.
В такое-то ненастье — что тропа, что ручей, не отличить. Копыто после себя след не оставит. И день, и ночь одинаково темны.
Двое верховых спешились у ворот Веселинова. Не докричались. Дождь хлещет, по стенам ручьями бежит. Земляной вал в оползнях.
Ударили камнем в дубовые створы.
Тогда ответили сверху:
— Что мослами стучишь! Слышим. Кто таков?
— С риксовой перстатицей на руке!
— Кидай сюда. Проверим, риксовали!
Кольчужную перстатицу перебросили через стену.
Ждали недолго. С громким скрином приоткрылись створы ворот, впустили прибывших. И сразу же наглухо легли в пазы тяжёлые засовы. Крючья и упоры зажали ворота изнутри.
Старший градчий, недреманный страж, узнал:
— Верига! Он!
Младшие молчали, не помнили чернь-Веригу, а старший был рад, говорил:
— На него тогда думали, что Любомира убил. А я знаю: не он. Столько лет по свету гулял! Как ушёл после Глумова... Где ты, брат, обретался?
— Так много слышу слов от седовласого мужа! — ушёл от ответа Верига.
— И всё же! Не таись, брат!
Верига младшим градчим подмигнул:
— Ты спрашиваешь у ветра, откуда он пришёл. Ты спрашиваешь у птицы, где она искала корм. Где я был — прозванье тех мест не выговорит даже твой быстрый язык.
— Вот язва! — обиделся старший градчий.
Прикрываясь от дождя серым корзно, подошёл десятник из нарочитых. Из чади младшей был тот десятник. Ставленник Татев, любимец риксов, Нечволод.
Расступились градчие, Нечволоду сказали: