— Хороши, духмяны меды в бочке этой — так и греют нутро. И что в других — отведаем, настанет час. Не оплошаем.
— Лей! Лей! — кричали и от нетерпения ногами топали. — Право! Не хвали! Сами разберёмся. По рукам пускай ковши-утицы. Глядишь, и мы ладьями поплывём. Разгуляйся, душа, — волна кольчужника! Разгуляйся! Виночерпий сегодня щедр небывало — меды, как водицу, льёт. Каждому кубку он сегодня — отец родной; каждому жаждущему — брат кровный.
— Или вы не хороши? — смеялся виночерпий.
— То, брат, только девы знают!
Так начался пир. Во главе его сидели вельможные и старцы. За высоким же столом сам Бож-рикс, Тать, прозванный Вольным, Добуж-княжич, сотники и десятники нарочитых.
По знаку Татеву градчие кольчужники втолкнули в чертог семерых свеев, поставили их к судилищу у столба-ясеня. И сами стали здесь же. Путы с побратимов сняли.
Перестала сновать между столами челядь, кольчужники допили из ковшей меды, отодвинули пустые кубки. Стихли говор и смех. Приготовились слушать все, кто был. На свеев смотрели с любопытством.
Бож сказал:
— Ты, Хадгар, среди югры затеял смуту. Югра говорит: «Зло несёт этот свей!» Говорит так и боится твоей славы.
Ответил младому риксу конунг:
— Слава для свея — цена жизни!
При этих сильных словах кивнули побратимы.
Тать сказал:
— Слава славе — рознь! Твоя слава нечиста.
Хадгар глянул на Татя хмуро:
— Фиорды горды конунгами, подобными мне!
Одобрили Хадгара побратимы, молвили:
— Верно! Так и есть. Так!
— Ты кривишь душой, свей, — воскликнул Добуж. — Мы знаем Бьёрна — достойного из достойных; мы слышали руны Торгрима — искусного из искусных. В тех рунах другие воспеваются герои — не Хадгар.
На это Хадгар пожал плечами и промолчал.
Не молчи, свей, говори, — сдвинул брови Тать.
— Скажи, конунг! — просили побратимы.