— Шутки у вас, Константин Георгиевич, — вздохнул Борин.
— Лучше плохая шутка, чем хорошая слеза! — убеждённо сказал Берёзов и пошёл к умывальнику. В умывальнике зашумела вода.
— Это конечно очень гостеприимно, — уложить нас в больницу после нашего путешествия по местам боевой славы, но пора и честь знать! Я уже устал жевать манную кашу.
Отворилась дверь палаты, вошёл врач — лысоватый, ничем не примечательный мужчина средних лет. Поздоровался, бодро спросил:
— Как себя чувствуете, ветераны?
— Пора выписываться, — сказал Берёзов.
— Осмотрим вас, если всё в порядке — выпишем.
— Без осмотра нельзя?
— Нельзя. В райкоме волнуются.
— Как дела у Николая Ивановича? — негромко спросил Китин.
Врач чуть заметно покраснел и ответил:
— Пока трудно сказать.
— Жить… будет?
— Больше я ничего не могу добавить, — тихо сказал врач.
— Понятно, — буркнул Берёзов и пошёл к своей кровати.
— Воспаление лёгких началось, — виновато сказал врач. — Он у вас на голой земле лежал… часа полтора… А земля этим летом холодная… И что это вас в лес потянуло?..
— Сколько вам лет, молодой человек? — спросил Китин.
— Тридцать девять, — ответил врач. — А что?
— Ничего, — сказал Китин. — Как-то странно спрашиваете… Слова употребляете нелепые: «потянуло»… Словно мы недоумки какие-то, а вам теперь за нас отдуваться. Вы тела наши лечите, не забывайте, молодой человек, тела, а не души. Да, нас потянуло! Потянуло! Не надо посмеиваться… над тем, чего не переживали!
— Извините меня, — тихо проговорил врач. — Я не хотел вас обидеть. Обыкновенное словечко, сейчас все так говорят… А если хотите знать правду… У вашего поколения есть такое… представление, что ли… что ваши переживания — самые правильные. А все другие — вроде бы и не настоящие… Хотите, историю расскажу?
Видно было, что Китин готов был уже сказать нечто резкое этому мальчишке, взявшемуся их поучать. Но сдержался. Стиснул губы и подчёркнуто вежливо сказал:
— Расскажите.