Игорь Петрович молча указал на неё рукой, апеллируя к Гуле — вот, мол, пожалуйста, типичный случай. Но отвечать не стал.
В комнате воцарилось молчание. Игорь Петрович налил себе воды из графина и, стуча зубами о графин, выпил.
— Уходите оба… — тихо сказала Наташа. Она по-прежнему стояла к ним спиной, голос её долетал до них, отражённый от стен, заглушённый шумом улицы и моря. — Уходите оба…
— Куда? — испуганно спросил Игорь Петрович.
— Уходите, куда хотите… — в третий раз повторила Наташа. — Уходите в холл и сидите там. Я буду думать. О своём решении я вас извещу…
Они вышли в холл и уселись на кожаные кресла в разных углах комнаты.
— Чапай думает! — нервно сказал Игорь Петрович и зашарил по карманам в поисках сигарет.
В холле было пусто — часы показывали время, горячо рекомендуемое врачами для приёма солнечных ванн.
Сигареты Игорь Петрович нашёл, а вот спичек не обнаружил и, поёрзав от нетерпения, направился к Гуле.
— Спичек нет?
— Не курю, — сказал Гуля.
— Ладно, — ответил Игорь Петрович и сел рядом. — Конфету хотите?
Две шоколадные конфеты лежали на протянутой ладони. Гуля неторопливо взял одну, развернул, положил в рот. Нервно начал жевать. Потом — будто сработало реле памяти — замер, и секунду спустя начал жевать медленно и сосредоточенно — как учили. Перевёл глаза на Игоря Петровича.
Игорь Петрович тоже жевал медленно и сосредоточенно — почти синхронно с Гулей. Очевидно у него это уже вошло в привычку.
Гуля поперхнулся и торопливо проглотил конфету.
Игорь Петрович невозмутимо продолжал жевать.
Так они сидели друг рядом с другом: долго, молча, неподвижно.
— Послушайте… — сказал, наконец, Игорь Петрович. — Я её безумно люблю. Безумно.
— Я тоже, — сказал Гуля.
Игорь Петрович с состраданием посмотрел на него и печально склонил голову.
— Я знал, что этим кончится, — вздохнув, сказал он. — Её нельзя не любить… Вы всего неделю знакомы, когда же успели?
— Вчера, — сказал Гуля.