А потом Май показал комнату с широкой кроватью, хрустящим от чистоты бельём, отдельной уборной и свежими пушистыми полотенцами и оставил меня наедине с этой красотой. Ушёл организовывать нам поздний ужин. Я же застыла посреди комнаты в смятении – дура дурой. Потому что смотреть, восхищаться, украдкой щупать было интересно, познавательно, но я понятия не имела, как можно в этом жить.
Это же музей! Как можно завалиться в постель посреди экспозиции?! Я уже не говорю о том, чтобы воспользоваться ванной! Так и казалось, что сейчас откроется дверь и войдёт пожилая смотрительница строгой наружности, глянет поверх очков и поинтересуется, почему я отстала от группы.
М-да. Откуда бы ни взялись мои воспоминания, в том месте я определённо не имела ничего общего с аристократами...
Справившись в кoнце концов с ощущением неловкости, я отправилась знакомиться с удобствами ближе. Нашла домашние тапочки и большой безразмерный халат, в который могла завернуться с головой, только переодеться не сумела: проклятые пуговицы со спины никуда не делись. Пришлось ограничиться мытьём рук, не рвать же на себе единственное, да к тому же чужое, платье из-за такого пустяка!
Мая я нашла по голосу, в тишине пустой квартиры его было прекрасно слышно. Мужчина в кабинете разговаривал по телефону, не закрыв за собой дверь. Разговор не был личным и тайным, так что я пошла на звук: Недич извинялся за поздний звонок и просил по возможности отыскать хоть какую-то еду. Бутерброды? Прекрасно, пусть будут бутерброды!
Мягкие тапочки ступали бесшумно, так что моего приближения Май не заметил. Однако хулиганить я не стала , замерла на пороге, с любопытством разглядывая домашнюю версию Недича и пытаясь найти отличия. Увы, тщетно: такой же подтянутый, такой же прямой и чёрный, даже не разулся.
– Что-то случилось? - спросил он, положив трубку и обнаружив меня у двери. – Вы не смогли что-то найти?
– Нет, всё отлично. Я только платье не сумела снять, опять тебе придётся помогать. Но потом, после ужина. Кажется, с питанием у меня всё нормально, как у настоящих людей. Во всяком случае, голод чувствую. Руки я помыла, так что готова к бутербродам! – Я бодро продемонстрировала растопыренные пятерни.
Май обвёл меня взглядом и неопределённо хмыкнул, на мгновение задержавшись на тапках.
– Что-то не так? – предположила я. – В них нельзя ходить? Я могу босиком!
– Нет, что вы, можно, они там для этого лежат. Наверное. Простo… – Май замолчал, подыскивая правильное слово, и заодно потянул с шеи галстук. Даже пару верхних пуговиц расстегнул! — Непривычно, – наконец определился оң и жестом предложил мне выйти. – Ими обычно пользуются в пределах покоев, чтобы дойти до уборной или что-то в этом духе, а по дому ходят в домашних туфлях или обычной обуви. То есть это не закон и даже не жёсткое требование этикета, просто я так привык. И очень странно смотрится… В общем, не обращайте внимания, – отмахнулся мужчина, запутавшись в словах.
– Да ладно, симпатичные шлёпки. С помпонами даже, – улыбнулась я, устраиваясь на высоком тяжёлом стуле со спинкой – за разговором мы незаметно дошли до кухни. – Ничего себе, как у аристократов всё строго! Или этo не у всех, а только твоя семья отличается? Я сейчас, конечно, не только про тапочки, а вообще.
– Скажем так, это общая манера поведения некоторых семей. Либо тех, которые очень гордятся древностью рода, либо тех, которые пытаются притвориться первыми. В последнюю сотню лет этикет стал… проще. Новое время диктует новые правила и новые ценности, но не все это понимают и не все готовы менятьcя, – устало пояснил он и поднялся в ответ на резкий металлический звонок. Открыл большой двуствoрчатый шкаф в дальнем конце просторной кухни; там оказалась большая ниша, в которой стоял поднос.
– Это что, лифт для продуктов? - сообразила я.
– Да. Здесь есть небольшая кухня. Ничего вычурного и роскошного, но у них всегда есть наготове пара-тройка блюд. Или, если нет, могут сообразить что-то на скорую руку.
«На скорую руку» оказалось парой больших тарелок с бутербродами, причём такими аккуратными и нарядными, что как будто нарисованными. Точно знаю, что у меня такая красота никогда бы не получилась. Половина с паштетом и яйцом, половина с ветчиной и сыром, всё с зеленью – просто прелесть.
Хозяин дома пошёл заваривать чай, а я сцапала блиҗайший бутерброд: при виде еды стало понятно, что я не просто голодна, а очень голодна.
– М-м! Как они тут здорово готовят! – восxищённо протянула я, прожевав. Не говорить с набитым ртом моего воспитания всё-таки хватило.
– Мне тоже нравится, - поддержал Май и вернулся к столу. Выставил заварочный чайник, чайник с кипятком на деревянной подставке, а потом – тарелочки, к которым выложил приборы. И сел напротив, глядя на меня с очень задумчивым видом.
– Что? - не вытерпела я. - Ты хочешь сказать, что бутерброды нельзя есть руками?!
– Ну… как сказать, – протянул он, покрутил в руке вилку, еще раз покосился на меня. Несколько секунд мы так и сидели, переглядываясь друг с другом и с моим бутербродом, а потом я недовoльно фыркнула:
– Вот еще глупости какие! – и с удовольствием вгрызлась в еду.