Он засмеялся.
– Вы можете объяснить это его высокопреосвященству, – насмешливо отозвался он, – если думаете, что данное обстоятельство будет иметь для него значение.
Я прекрасно знал, что нет; ибо в придачу к королевским эдиктам, которые запрещали дуэли (и в силу чего мы отправились в Сен-Жермен драться без секундантов, доверившись чести друг друга, так чтобы не могло быть никаких свидетелей и чтобы выживший не мог преследоваться по закону), Босир был племянником кардинала.
Кастельрок снова повторил этот докучливый вопрос:
– Вы примете назначение?
На мгновение я дрогнул, и если бы не воспоминание о мадемуазель де Ла-Одрай, которая в этот самый миг, как я знал, ждёт не дождётся меня на Рю дю Бак, полагаю, мне следовало в конце концов уступить. Как бы то ни было, я не мог тогда покинуть Париж. Только накануне вечером я пригубил чашу счастья, когда она пообещала стать виконтессой де Блевиль, и я бы отчаянно сопротивлялся, прежде чем эту чашу отняли бы от моих уст.
– Не соизволите ли вы сказать, почему требуете моего отсутствия? – спросил я в итоге.
– Потому что ваше присутствие меня раздражает, – ответил он грубо.
– Это не объяснение, месье. Я должен уяснить причину.
– И, клянусь небесами, вы уясните её! – гневно отпарировал он. – Слушайте, сударь. В Париже есть некая дама, которую я люблю и с которой желаю сочетаться браком, но я не могу этого сделать, пока вы здесь.
Абсурдность его объяснения была такова, что я не мог удержаться от смеха.
– Я не понимаю, как моё присутствие может повлиять на ваши affaires de cœur (сердечные дела – франц.).
– Ещё больше не понимаю я сам! Mort de ma vie (прах меня побери – франц.), не понимаю! – ответил он яростно. – Но женщины ведь странные создания, и у этой достаточно плохой вкус, чтобы предпочесть вас мне.
– И вы думаете, – ответил я насмешливо, не потому что поверил в его нелепые выдумки, а потому что хотел вышутить его лицемерие, – если бы я отсутствовал, если бы это влюблённое девичье сердце больше не воспламенялось при виде моей красоты, она обратила бы внимание на вас?
– Вы сами это сказали, – горько вскричал он. – Ибо вы молоды и богаты, и она вышла бы за вас единственно из-за ваших денег, тогда как я не так молод и не слишком состоятелен.
Я взглянул на богатство его одежды и комнаты, где мы стояли, и улыбнулся.
– Но, месье де Кастельрок, – воскликнул я, – как я могу быть тут повинен? Я не стремлюсь жениться на этой девице.
Он посмотрел на меня с искренним изумлением.
– Вы не стремитесь жениться на мадемуазель де Ла-Одрай?
– На ком? – взревел я, подавшись вперёд.
– На мадемуазель де Ла-Одрай.
Мгновение я таращился на него, затем, побуждаемый гневом и презрением, взорвался долгим громким хохотом.