Оттолкнувшись прямо возле машины, я высоко взлетел благодаря могучей броне и приземлился точно на площадку. Пробил собою ограждение, оказался на неустойчивой поверхности и тут же описал кровавую дугу моей гуань дао. Вспыхнуло расщепляющее поле, и за стремительным клинком протянулись мерцающие серебристые полосы.
Я упивался своим мастерством владения глефой. Она танцевала в руках, вертелась и била, выбрасывая орочьи тела с платформы. Прорубаясь через врагов, я крушил их кости и раскалывал доспехи. Зеленокожие отшатывались от меня, спотыкаясь и подвывая.
Я ревел от наслаждения, мои руки и ноги пылали, на плечи мне изливались фонтаны озаренной солнцами крови. Сердца мои колотились, кулаки будто бы летали, а душа воспаряла ввысь.
Рядом оказался крупный орк с левой рукой, изуродованной разрывом болт-снаряда. Он кинулся прямо на меня, опустив голову и протягивая ко мне когти. Также чужак размахивал ржавым секачом.
Метнувшись вперед, гуань дао отняла ему лапу в запястье. Прянув обратно так быстро, что клинок словно бы рассек сам воздух полосой потрескивающей энергии, глефа превратила голову врага в облако крови и осколков кости.
Его тело еще не рухнуло на площадку, а я уже двигался дальше — рубил, крутился, прыгал, увертывался. Братья присоединялись ко мне, перескакивая на платформу с гравициклов. Нам едва хватало места, и убивать следовало быстро.
Джучи прикончил одного из бортстрелков — вонзил клинок в спину твари и размашистым жестом вырвал ей хребет. Бату, атаковав сразу двоих, угодил в переплет и поплатился за ошибку мощным тычком в лицо. Окровавленный подбородок воина дернулся назад, он неловко отступил к краю площадки. Несколько пуль вонзились ему в нагрудник, но не смогли столкнуть вниз.
Не видел, чем закончился его бой, — я уже подбирался к вожаку. Чужак, грузно топая ко мне, спешил начать схватку и нетерпеливо отбрасывал с пути сородичей. Увидев такое, я захохотал; не насмешливо, а весело и одобрительно.
Шкура у вожака оказалась темной, сморщенной из-за сероватых шрамов. Он орудовал двуручным молотом с железным оголовьем, и на оружии рычали циркулярные клинки.
Я отпрыгнул в сторону, и вертящиеся зубцы прошли в пяди от меня. Тут же я вновь подскочил к орку и дважды рубанул его сердито дрожавшей гуань дао. Полетели куски тяжелой брони, но противник не упал.
Он еще несколько раз взмахнул молотом, описывая дуги массивным оголовьем. Я резко пригибался, отступал в сторону и вниз по наклоненной платформе, балансируя с помощью обратных выпадов глефы. Мы двигались взад и вперед, быстро, точно и агрессивно, напоминая танцоров на похоронном обряде.
Вожак, лицо которого исказилось от бешеной ярости, снова выбросил оружие вперед, вложив всю свою безмерную силу в удар наискосок. Молот, дрожа, просвистел в воздухе; попади он в цель, и я бы погиб на Чондаксе, сброшенный с подвижной площадки в пыль, с расколотым доспехом и сломанной спиной.
Но я предвидел этот выпад. Так мы сражались всегда — финтили, заманивали врагов, разъяряли их, вынуждали допустить промах и открыться для атаки. Когда молот пришел в движение, я уже знал, куда он упадет и сколько у меня времени, чтобы уклониться.
Я прыгнул. Глефа блеснула, закрутившись в руках, оборачиваясь вокруг моего изгибающегося тела. Взмыв над полом, я пропустил под собой неуклюжий замах чужака и развернул гуань дао острием вниз, перехватив ее обеими руками.
Тварь ошеломленно подняла глаза в тот самый миг, когда сверкнувший на солнце клинок пробил ее череп. В рвущемся вниз энергетическом поле кости и плоть с хлюпаньем расходились в стороны, обращаясь в кровавую пену.
С лязгом приземлившись на платформу, я вырвал глефу и широко взмахнул ею, разбрасывая по сторонам ошметки мяса. Передо мной рухнул изуродованный труп военачальника; я стоял над ним ровно один удар сердца, держа в руке гудящую гуань дао. Повсюду вокруг звучали боевые кличи моих собратьев и предсмертные крики нашей добычи.
Все сливалось в калейдоскоп воплей, рева, рокота и треска орудий, густых облаков пылающего прометия и жженого смрада от турбин гравициклов.
Я знал, что скоро битва закончится. Я не хотел, чтобы она кончалась. Я желал сражаться дальше, чувствовать, как мощь примарха пылает в моем теле.
— За Великого Хана! — прогромыхав это, я вновь сорвался с места и стряхнул кровь с клинка, озираясь в поисках новых жертв. — За Кагана!
И по всей площадке мне отозвались эхом мои братья, мои возлюбленные братья по мингану, затерянные в чистом и свирепом мире ярости, веселья и скорости.
Мы не улетали, пока не истребили их всех. Когда сражение полностью завершилось, мы обыскали остовы машин и добили еще дышавших чужаков короткими клинками. Покончив с этим, братья облили грузовики их собственным топливом и подожгли. После того как пламя угасло, мы прошлись по кострищу с огнеметами и плазменным оружием, испепелив все куски размером больше человеческого кулака.
С орками нельзя быть слишком осторожным. Они живучи — вполне могут вернуться даже после того, как ты убил их всеми мыслимыми и надежными способами.